Двери библиотеки, как всегда, раскрылись медленно, с неохотой. Будто управляющий чип раздумывал – пропускать гостя внутрь, или не удостоить. Темные дубовые панели чередовались с бликующими полотнищами либертинского стекла. Только в библиотеке сохранился старинный паркет со времени постройки усадьбы, составленный из трех сортов древесины: из темного, с лиловым оттенком, местного дуба, из оранжевого ореха, растущего в северных лесах Психеи, и из очень светлой древесины императорского кедра, который на Неронии давно истребили.
Князь Сергей шагнул к письменному столу. На дубовой столешнице лежала стопка белоснежной бумаги, в серебряной подставке красовалось не меньше десятка различных ручек: отец любил писать на бумаге по старинке и делать зарисовки пером. Стол, формой похожий на посадочный комплекс “Святогор” тоже был сработан под старину. Под тот уже былинный девятнадцатый век земной эпохи, одно упоминание о котором вызывает у граждан Китежа приятный холодок под ребрами. Даже панель управления на столе старого князя замаскировали под старинный письменный прибор. Приходилось снимать массивную бронзовую крышку, чтобы добраться до управляющих голограмм. Сергей коснулся крайней. Никакого ответа. Значит, отец все еще сердится. Глупо. Отец требовал от него невозможного. Лишь потому, что слишком его любил.
– Этого следовало ожидать! Патрицианки никогда не выходят замуж за инопланетников! – крикнул Сергей, хотя старый князь отлично его слышал, кричать не было никакой надобности.
Да, слышал прекрасно. Но не отвечал. Потому что нечего было ему сказать. Спору нет, план был изысканно-дерзкий, но какой толк переживать по поводу того, что утрачено? Нет, так нет… Молодой князь не собирался сам себя мучить.
Сергей прошелся вдоль полок, рассматривая корешки книг, не зная, какую выбрать. Книги были старинные, бумажные, помещенные в новенькие переплеты с голограммными обложками. Впрочем, не все. Попадались и старинные переплеты из картона. Поселенцы Китежа питали почти мистическую страсть к бумажным книгам. Литература на пентаценовых пленках вроде как и не считалась уже литературой.
Сергей просунул ладонь сквозь либстекло, вынул том наугад. Перелистал. Стихи. Вот угораздило! Отвергать сходу – неприлично. Как если бы женщина сама призналась в любви.
Он зажал томик под мышкой и вышел из библиотеки на террасу. На круглом деревянном столике прислуга расставила тончайшие фарфоровые чашки и тарелочки, похожие на цветочные лепестки. Курился паром серебряный кофейник. Сергей обернулся. В комнатах отца окна переведены в непрозрачный режим. Старый князь еще не выходил из свойих покоев. По утрам он, лежа ни диване, общается по галанету с другими князьями. Нынешним утром они наверняка обсуждают возвращение Сергея и сорвавшееся сватовство. Не так планировал князь Сергей провести отпуск на Китеже. Совсем не так.
