Диригенс Мар-ди старался сохранять спокойствие, но это удавалось с большим трудом. Ему позволили вызвать на поединок Раныд самого Ланселота. Как известно, от поединка невозможно отказаться – это равносильно капитуляции. И на кону не только твоя репутация – судьба мира, который ты сотворил. Но это как раз не тревожило: у него не было мира, так что пусть волнуется Ланселот.
Он уже сутки находился в храме Света: нужно как можно больше напитаться силой перед ответственным заданием. В Храме серебристое сияние излучают и стены, и пол, и потолок, и алтарь, похожий на гигантский якорь. В центре уходила куда-то под потолок, заострявшаяся к верху стела-стрела. Во время служения все три острия, смотрящие в небо, из серебристого превращались в ослепительно-белые. Диригенсы и минарсы, допущенные к служению, носят серебристые одежды, поэтому иногда церемониальные одеяния сливаются с льющимся со всех сторон серебром и кажется, что служители растворяются в воздухе, лишь головы и кисти рук летают отдельно от тел.
Сегодня Мар-ди поклонялся в одиночестве. Сначала он читал Шесас – священную книгу ордена, где содержалось откровение Эль-Элиона, записанное первым ареопагитом, настолько светлым, что Единый и Единственный удостоил его видения, где беседовал с ним. Откровение записали шрифтом мудрых. Прочесть его могли исключительно ареопагиты. Для остальных откровение выглядело набором букв. Однако служителей обязывали читать текст независимо от того, понимали они или нет, чтобы наполниться светом и утвердиться в избранном пути. Вторую часть Шесас составляли размышления ареопагитов, последовавших за Первым. Алтарь слегка менял цвет в такт произнесенным слогам, и Мар-ди чувствовал, как вливающаяся энергия мелкими приятными покалываниями пронзает тело. Иногда он прерывался и размышлял о Хилатэ – Мироздании Эль-Элиона – и пытался представить свое место в нем. В эти минуты алтарь угасал и становился серебряным.
Когда часы бдения подходили к концу, створки храма неожиданно распахнулись и в зал, чеканя шаг, вошли золотые туралы – личная гвардия ареопагита. Командор приложил ладонь к левому плечу в приветствии. Золоченый доспех гулко отозвался на удар. Белые перья пышного плюмажа подпрыгнули на шлеме с задранной личиной.
Мар-ди сдержанно поклонился. Золотые туралы числились рангом ниже диригенса, но, обладая словом владыки, могли отдавать приказы. Тогда слушаться их надлежало неукоснительно.
– Ареопагит просит вас к себе, – провозгласил командор.
– Повинуюсь, – сдержанно ответил Мар-ди, но сердце дрогнуло. Мало кто мог похвастаться тем, что лично беседовал с ареопагитом. С ним лично за всю жизнь подобное происходило впервые.
