Солнце украдкой выглянуло из-за холма, будто не желая спугивать дрему, объявшую весь пологий склон и впадающую в него изумрудную долину. Предрассветная дымка парила над землей, заслоняя деревья, мирно журчащую речку. Она мягко затмевала обзор, придавая этому месту некую камерность, незаконченность.
Но вот солнечные лучи теряют снисхождение и вспарывают нежную дымку, отчего заиндевевшая трава наливается красками, а дерновая хижина, расположившаяся под склоном, отбрасывает приземистую тень. Дверь скрипнула, и в дверном проеме показался человек. Его рот свело заразительной зевотой. Он был весь заросшим, как леший. Волосы, цвета грязной соломы, падали на лоб, из-за чего само по себе лицо казалось невнятным.
Пошатываясь, человек пересек свой цветочный сад, зашел в деревянный туалет и уперся ладонью в дощатую стенку. Звук разбрызгивающейся струи доносился из выгребной ямы где-то уже совсем близко.
– Надо было глубже рыть тогда, – с досадой подумал он, но далекое тогда казалось таким расплывчатым, его с трудом удавалось вспомнить. Он уже столько лет здесь. И сколько себя помнит, всегда вставал с первыми лучами солнца. Даже чуть раньше. Только непонятно для чего. Хозяйство того не требовало. Скупщики цветов в это время еще спят, а улыбчивый молочник раньше полудня его не навещает. И все же у него было такое чувство, что он может что-то проспать. Например, всю свою жизнь. И пусть она казалась монотонной, пусть он не мог отличить позавчерашний день от того, что был какую-то пару недель ранее, сны он все равно не запоминал и не любил их, и считал их неким предательством по отношению к настоящей жизни. А настоящая жизнь хороша…
С наслаждением вдохнув полной грудью, он выпустил из ноздрей пар и направился обратно в свою маленькую, но уютную хижину. Надо было одеться, поесть и можно приступать к прополке клумб. У самой двери он задержал взгляд на развилке лесной тропинки, что вела мимо его земельного участка. К слову, он всегда задерживал на ней взгляд. Над развилкой так низко нависали каштаны, что нельзя было отсюда рассмотреть, куда расходятся пути. Это место его необъяснимым образом манило. Туда, что ли, свет падал как-то по-особому. Но в тоже время эта картинка держала его здесь, где он сейчас. Он знал, что дальше, за развилкой, нет ничего такого.
Возможно, именно отсюда, с крыльца его хижины, эта таинственная развилка казалась олицетворением каких-то нереализованных идей или непонятных надежд, но только потому, что отсюда не было видно точно, что за ней кроется. В этом, стало быть, и заключалась вся ее магия. Но оттого не менее интересно было туда смотреть.
