Глава 1: Осколок Протокола
Это было утро, которое не принадлежало времени те которые мы все привыкли видеть. Аэлион просыпался. Тусклый свет проникал сквозь антикварные фильтры обзорного купола станции "Лагерь Логоса". Они не защищают от солнечных лучей – они сортируют их на ультрофиолет или струйные кванты всё по выбору пользователя…Белый прозрачный луч падает прямо на лицо Аэлиона, как будто напоминает, что даже свет здесь —звёздная пыль практически архив из тысяч частиц размером схожих с пыльцевым процессором на котором можно хранить до тысячи книг…
Он открывает глаза, но не двигается. Его сознание скользит между снами и записями – сны давно перестали быть личными они скоре колективные. На запястье мерцает интерфейс-медальон:
"Пульс стабилен. Реконструкция сна: 84%. Остаточная память: 13%. Запрос к Протоколу?"
Аэлион не отвечает. Он чувствует: что-то в мире изменилось, но ещё не знает что. Как много раз он просыпался с таким чувством. Его дыхание ровное, но внутри – трещины. Знакомые, родные такие близкие, но не понятные. Он вспоминает фразу из послания, расшифрованного вчера. Послание пришедшие из сектора "Эхо Эдикта", этот сектор был погружен в темноту как и все которые не входили в империю. После Великого Распада множество секторов космоса погрузились в техногенное затмение – не физическое, а духовное. Он опять вспоминает фразу, а она проста:
"Когда звёзды начнут повторяться – время будет не поток, а след от этого потока." – из фразы становилось понятно что многие миры в этом секторе выпали из цивилизованного хронометража и теперь жители встают когда восходит солнце и идут спать когда оно заходит. Понятно но не всё вот первая часть фразы: "Когда звёзды начнут повторяться…" -вызывала вопросы. Но разобраться во всём ему поможет Нара.
Он встаёт, проходит мимо настенного экрана, где хаотично двигаются тени неизвестного сектора и сотнями обитаемых миров в нём. Станция осторожно дышит, как живой архив.
Дверь в каюту открывается даже без запроса. Она всегда была немного дерзкой – даже перед машиной. Нара входит, несёт чашу с кардиотоником, хотя знает: Аэлион ненавидит ритуалы пробуждения. Но она – жрица смыслов, и каждое утро для неё – начало новой интерпретации. Он пересказывает ей сон.
– Тебе снилось пространство космоса? – спрашивает и уточняет она, ставя чашу на панель.
– Не пространство, а его холод, – отвечает он, садясь на край платформы. – А ты что ты снила?
– Мне снился ребёнок с глазами, как у тебя. Он называл меня по-другому.
