Космос здесь не пел световыми симфониями. Он скрипел сухим, металлическим скрежетом. Система Киберос встретила «Гармонию» не аквамариновым сиянием живого мира, а безжизненным, ржавым хаосом. Это была гигантская свалка на задворках галактики, где тусклая звезда-карлик с трудом пробивалась сквозь клубящиеся облака космического мусора: исковерканные остовы кораблей, сломанные спутники, обломки орбитальных станций, спрессованные временем и гравитацией в причудливые, угрожающие астероиды. «Гармония», её корпус всё ещё носил шрамы битвы у Цербера и заплаты, наложенные в ледяной пещере, скользила сквозь этот металлический ад, её щиты вздымались от столкновений с мелкой пылью, порождая радужные, болезненные всплески.
На мостике царило иное, чем над Океанией, напряжение. Не предвкушение чуда, а тягостная, знакомая по ледяному аду Цербера, настороженность. Они пришли сюда по следам «АкваТерры». Не за местью, а за ответами. За доказательствами, которые навсегда сковали бы руки корпорации и дали бы Земле и Силуанам шанс на настоящий союз.
Марк Соколов, теперь уже лейтенант с новеньким Крестом за Глубинную Доблесть на груди, стоял у главного сенсорного поста. Его пальцы, всего неделю назад чувствовавшие живой пульс корабля над Океанией, теперь барабанили по холодному пластику, выискивая угрозы в цифровом шуме. Он видел не потоки данных, а потенциальные засады, точки для атаки. Уверенность, выкованная в фиалковых глубинах, здесь, в этом царстве мёртвого металла, дала трещину. Он искал логику, чёткий алгоритм угрозы, но видел лишь хаос.
– Никаких энергетических сигнатур, – его голос прозвучал чётко, по-военному, но без прежней скованности. – Тепловые следы в пределах фона. Но эхо… Эхо не такое, как должно быть у простого мусора. Слишком упорядоченное. Слишком… преднамеренное.
Рядом, погружённая в свой мир, стояла Лена Ковалева. Её глаза были закрыты, кончики пальцев касались сенсорного экрана, как будто она пыталась услышать музыку в статике. Но там, где над Океанией её сознание тонуло в симфонии света, здесь она натыкалась на глухую, непробиваемую стену.
– Это не тишина, – прошептала она, не открывая глаз. – Это… шепот. Шепот гигантского механического мозга, где каждая шестерёнка – бит информации, а каждый импульс – холодная, безошибочная мысль. Они не говорят. Они… вычисляют. Постоянно. Это не свалка, Марк. Это… улей. Гигантский, механический улей.
Капитан Петрова, её гранитное лицо казалось ещё суровее в призрачном свете мёртвых звёзд, наблюдала за гигантской планетой-свалкой на главном экране.
