Глава 1: Рождение из Шёпота Звёзд и Шуршания Первого Снега
В неприступных вершинах Хрустальных Гор, где небо цепляется за пики алмазными звёздами, стоял не просто дворец, а целое царство Вечной Зимы. Им правила мудрая и величественная Зима-Царица. Её платье было соткано из полярных сияний, а венец – из сосулек, не знающих оттепели. Её супруг, Северный Воевода (Дед Мороз для людей), был могущественным владыкой холода. Его борода – клубящиеся снежные облака, его посох – вековая льдина, хранящая тепло земных недр, чтобы оно не вырвалось наружу.
Их дети, Вьюга-Невеста и Мороз-Крепчал, уже давно помогали управлять стихиями. Вьюга была дикой, вольной, с характером метели, но с золотым сердцем. Мороз-Крепчал казался суровым, но в его ледяной чертоге росли удивительные хрупкие цветы изо льда, которые он лелеял в тайне.
Однажды, в ночь зимнего солнцестояния, когда граница между мирами истончилась, Зима-Царица собрала семью в Саду Застывших Вздохов.
– Мир людей засыпает под нашим покровом, – тихо сказала она. – Но я слышу в их снах не только покой, но и тихую тоску по чуду. Они дарят друг другу тепло, а у нас, владык холода и красоты, нет того, кто воплощал бы нежность.
– Матушка, ты хочешь создать дитя? – прошумела Вьюга, и с её волос посыпался искристый иней.
– Дите изо льда и снега? Оно будет хрупким, – проворчал Мороз-Крепчал.
– Хрупким, но сильным чистотой, – ответил Северный Воевода. – Как сосулька, что кажется ломкой, но может пронзить землю.
Началось великое таинство. Зима-Царица вышла на звёздный балкон. Она протянула руки и стала собирать шёпоты детей, загадывающих желания на падающую звезду: «Хочу, чтобы бабушка выздоровела… Хочу научиться рисовать так красиво… Хочу найти друга…». Эти шёпоты, похожие на серебристых мотыльков, она поймала в хрустальную чашу.
Вьюга принесла пушистый, только что выпавший снег, ещё не тронутый ветром. Мороз-Крепчал, скрепя сердце, отколол от самого сердца ледника осколок прозрачнейшего льда – основу для души. Северный Воевода вдохнул в эту смесь дыхание жизни – тёплый ветер с юга, который он всегда носил в запечатанной аметистовой фляге.
Зима смешала всё в чаше и начала напевать колыбельную – ту самую, что поёт метель, убаюкивая лес. Под эту песню снег, лёд, шёпоты желаний и дыхание жизни закружились, слились и засветились изнутри мягким голубым светом. Свет сгустился, вытянулся… и на руках у Царицы лежала девочка. Её ресницы были как иней на паутинке, волосы белее молока, а когда она открыла глаза, все увидели в них отражение звёздной ночи.
