Пролог
Если утром нырнуть в бухту Лососей, успев захватить рассвет, можно увидеть сказочное зрелище: в толще голубовато-зелёной воды колышутся, будто на ветру, ленты бурых водорослей. Солнце пронзает их плотные желейные тела насквозь, и кажется, что попал во дворец с живыми витражами. Со дна поднимаются стайки воздушных пузырей, и их тоже протыкают солнечные лучи, превращая на считанные минуты в жемчуга и бриллианты. В этот момент главное – не забывать выпускать воздух через клапан, а то раздуешься как лягушка в барокамере, и к восторгу Анки, будешь бултыхаться на мелких охотских волнах. А не то и в залив Лаперуза унесёт.
По краю стекла пробежала цепочка пузырьков: перламутровых, серебряных. Это взбаламутила воду стайка вёртких полосатых ликодов – мелких, совсем ещё мальков. Фыркнуть на них – прыснут в разные стороны, как струйки дождя из старой лейки. Ликоды затерялись в зарослях капусты почти моментально, заполосатели светом, слились с фоном и стали неразличимы: качнёт волна водорослевые кущи вправо – и ликоды вправо, качнёт влево – и они влево. Тем и спасаются, мелюзга.
– Не насмотрелся ещё? – в динамике раздался недовольный Анкин голос. – В институт[1] опоздаем.
А что ответить? Нет, не насмотрелся. Второй месяц работаю инженером подводного купола «Анива-2» проекта ЭКС, а каждое утро бегу к морю. Мне, между прочим, простительно: в Невской агломерации из всех морей – Финский залив, в который нырнуть, конечно, можно. Но до этого придётся идти по пояс в воде полчаса, не меньше. Да и холодно. На Сахалине, чтоб Анка ни говорила про плохую погоду, дожди и призраки каторжан, море – как мама: обнимет, побаюкает, накормит, подзатыльника даст… Вот, как сейчас: зазевался, задумался, и получил хвостом от Михалыча, двухметровой золотистой корифены[2] весом, как я прикидываю, с крупную овчарку. Михалыч хоть и старая рыба, но внимания требует не меньше малька. А силушку сдерживать он не привык: в океане кто сильнее – тот и прав.
– Держи, боцман, – достал из мешочка на поясе кусок кальмара, подкинул. Корифена цапнула его хищной пастью, но перед тем, как уплыть, пободала моё плечо крутым костяным лбом: традиция у нас такая. Михалыч мне нравился своим солдатским нравом и чёткостью видения мира. Тут – друг, тут – враг, всё прочее – от лукавого. Жаль будет, если его выловит какой-нибудь японец-рыболов, вроде «Дайкичи Мару-62». Откуда я уже Михалыча один раз, к слову, выкупал.
– Калязин, ты там утонул? – Анка в динамике звенела уже гневно. – Мы, как пить дать, опоздали. Не пойду больше с тобой страховкой. Поднимайся.
