Не в райском саду, а на горных вершинах
Спит крепко лаванда, как будто в перинах.
Забыла свой запах, цветет без волнений…
Мария Святая с бельём на колени
Склонилась тихонько над цветиком малым –
Младенца пеленки она расстилала.
Воспрянул цветок, и вкус пробужденья
Принёс ветерок, сея благословенье.
Чуть терпкие ноты, немого терпенья,
Есть сладость любви в сём малом творении.
Ожили в цветке вдруг от Духа Господня,
Что вечность вокруг провалилась в сегодня.
Легенду сложили такую в народе,
Чтоб славу мы пели Христу и свободе!
Молитва царицы Анны Византийской
1. Лаванда
988 год от Рождества Христова
Пряные ароматы уходящего лета доносились с полей. Новое созревало, буйствовало, колосилось. А старое беспощадно умирало. Меч Перуна в последний раз пронзал горизонт, оставляя глубокие раны древнего и дикого далеко позади. Прошлое всегда умирает медленно, в мучительных конвульсиях. Уходя, оно наносит еще множество смертельных ран. Так было и сейчас.
– Вокруг меня тьма! – закричал Владимир, – дайте огня! Огня!
Он метался в своем безумстве и рычал от беспомощности – дикий, сильный, своевольный владыка. Глаза его были как угли, полны слепой ярости. Это была борьба обреченности с верой. Тяжелый жар шатра невыносимо лип к телу.
Внезапно тонкий дух лаванды едва пробился сквозь парусину. Желанная прохлада опустилась на голову великого князя. Он схватил узкие запястья и приложил ладони к глазам. Раздался звон кружевных браслетов и янтарные градины глухо упали на мягкий настил. Она не противилась.
– Анна! – заклокотало в горле Владимира.
– Тише, Владимир. Тише. Посчитай удары сердца, пока я осматриваю тебя. Анна положила свои тонкие прохладные пальцы на веки князю. Невероятное спокойствие обволокло громадную фигуру правителя. Он вяз в глубине тех ее неясных, но мягких, нараспев произносимых речей, которые она завела, возложив одну ладонь на голову, а другой, прикрыв очи великого князя. Казалось, что это был вовсе не греческий язык, а песня без слов, из которой то и дело сами по себе рождались образы и смыслы, открывающие истину слепым глазам Владимира. Приготовили баню, масла и курения. Голос Анны становился прерывистым: то всплывал, то терялся в бреду. Владимир силился посмотреть в милое лицо будущей жены. Но тщетно. Словно отражение луны, оно затуманивалось, растворялось и исчезало у него из виду.
Ночь терзала кошмаром. Небеса прорвало. Потоки вод беспощадно обрушивались на грешную землю. Он бежал по скользкой глине в полной темноте, беспрестанно спотыкаясь и проваливаясь в теплую болотистую жижу. Нащупав одной рукой твердую почву, он медленно вставал на четвереньки, прижимая какой-то сверток к груди. Вдруг Владимир в ужасе обнаружил почти бездыханного младенца на руках. Он метался до рассвета в своей постели, словно зверь, сражающийся за жизнь из последних сил. Изнемогая, князь упал на колени. Светало. Кто-то протянул ему изувеченные руки и помог встать. Владимир забылся до полудня целительным сном.
