Куда ни глянь, все мертвое. Настил из досок – дохлый. Скамейки жестоко убиты рубанком. Трибуны, сколоченные живодером-плотником, разлагаются который день. Ну зачем было истязать их гвоздями?!
Зил представил, как в древесную плоть впивается сталь, рвет, ломает… Передернуло, кислый ком подступил к горлу.
Ах, как хотелось зажать ноздри пальцами, покрытыми вязью татуировок!..
Ну не мог Зил, потомственный леший, вдыхать этот смрад, не мог!
Не сбавляя шага, он закрыл глаза. Ему здесь не нравилось. Одежда настойчиво щекотала кожу – ей тоже здесь не нравилось.
– Смотри, куда прешь! – в лицо дохнули чесночной вонью, более приятной, чем городские запахи, щедро наполнившие собой промозглый воздух. Молодой леший уткнулся в спину рыжеволосого здоровяка, топающего в колонне чуть впереди, и того возмутило столь панибратское отношение к его пояснице и лопаткам.
Ерунда, пусть ругается. А вот выпади Зил из строя, пришлось бы несладко.
Подтверждая его догадку, хриплым лаем зашлась волчарка – здоровенная тварь, в холке по грудь Зилу, а ведь он не карлик какой, почти две мерные палки ростом. Когти у волчарки с указательный палец, клыки в вечно ощеренной пасти – с мизинец. Короткая, но плотная шерсть в мороз защищает зверюгу от холода, а в жару – от зноя. На большой голове хватает места маленьким закругленным ушам и умным глазам, изучающим жертву с неподдельным интересом: мол, какого цвета у жертвы кишки, а?!
Зил – непроизвольно! – отшатнулся.
И поймал насмешливый взгляд княжьего ратника, едва удерживавшего псину на поводке из кожаных шнуров. Не насмешка даже, а презрение было в том взгляде, который скользнул по лешему и чуть задержался на его ушах, будто было в них что-то особенное. Взгляд ратника, затянутого в латы из железного дерева, будто говорил: «Слабак ты, парень. Червь, а не соискатель!» На плоском невыразительном лице его явственно выделялась здоровенная бородавка – будто прилип ком серой слизи под глазом.
Поддавшись злому, смертельно опасному порыву, Зил закатил рукава, как делал это перед трудной работой, и, выскользнув из строя, протянул ладонь к волчарке:
– У-у, какая! Дай за ушком почешу!
Лютая тварь, вопреки присущей ей взрывной свирепости, обомлела от такой наглости. Потому-то Зил и успел коснуться ее загривка, прежде чем она пришла в себя и атаковала. Однако парень не просто так прибыл на Праздник, отец не зря сказал ему: «Зачем испытывать себя? Ты же знаешь, что готов».
Стремительно – легко! – он отскочил от волчарки. Ее клыки клацнули, укусив лишь воздух. А ведь могла оторвать ему руку, а потом сожрать!..
