-Алёна!
Мой крик. Он не был криком воина, отдающего приказ, не рычанием Монарха, возвещающего победу. Это был дикий, нечеловеческий вой, вырвавшийся из самых глубин моей разорванной души. Он был полон ужаса, неверия, животного отчаяния. Он разорвал тишину, наступившую после ослепительной вспышки, словно ткань мироздания. Небо над Аквитом, ещё недавно разрываемое разломами и атаками Хранителей, теперь было чистым, безмятежным голубым, словно ничего и не произошло. Последний, самый могучий удар Хранителей, который мог уничтожить наш город и всех нас, так и не обрушился. Он исчез. Исчез вместе с ней.
Моя рука была протянута. В пустоту. Там, где мгновение назад стояла она, мой Летописец, моя Алёна, теперь был лишь зыбкий воздух, пахнущий озоном и горечью утраты. По этому воздуху, словно мельчайшая золотая пыль, оседали последние, призрачные отголоски её света. Её место было пустым. Моё сердце… моё сердце, которое всего несколько минут назад, на этой самой площади, обрело новый, невероятный смысл, теперь превратилось в осколки. Острые, режущие, пронзающие меня насквозь.
Я стоял посреди площади, окружённый тысячами глаз. Их лица были полны изумления, облегчения от миновавшей угрозы, но и глубинного недоумения. Они видели чудо. Они видели спасение. Но они не видели ЕЁ. Никто из них не видел всей картины. Никто не понимал, что произошло, какой ценой. Никто, кроме меня, не осознавал масштаба потери. Её исчезновение было не просто трагедией. Это был абсолютный, поглощающий всё вакуум. Пустота, которая поглотила не только её, но и часть меня. Самую важную часть.
Кольцо. Она надевала его мне. Оно ярко горело на моём пальце, словно насмехаясь, мерцая сине-золотым светом. Оно было холодным. Ледяным. Это была единственная память, единственное вещественное доказательство того, что она была здесь. Что она существовала. Что она была моей. А мой палец, словно отмёрзший, отказывался чувствовать его тепло.
–Монарх! -голос главы нидусских шаманов вернул меня в реальность. Он подошёл, его лицо было полно благоговения и трепета, неуместного, отвратительного благоговения. -Это… это была великая магия, Монарх! Сила, которая спасла нас! Это было… её жертва.– Жертва? Нет. Это была не жертва! Этот глупец! Он не понимает! Это был не её выбор! Я видел её глаза! В них была решимость, да, но не обречённость самоубийцы. Она хотела сражаться. Она хотела писать этот мир. Вместе со мной. Вместе со мной! Она не могла просто так уйти!
Я опустился на колени. Моё тело отказывалось мне повиноваться, словно его сломали, выпотрошили. Могучий Кай, правитель Нидуса, воин Завесы, Монарх, сломленный, растоптанный неведомой силой. Я не мог дышать. Воздух, минуту назад чистый, теперь казался тяжёлым, лишённым всякого смысла, смертельно отравленным.
