Хмель дурманил голову, прятал неказистость мыслей. Мерзкий привкус дешёвого пойла во рту мешал сосредоточиться, смотрел в карты, но не видел ровным счётом ничего.
Ни ремонта старой квартиры, ни зимней резины на старенькую «Рысь», ни хороших сигар.
Крупье зловеще давили из себя ухмылки, радовались моему будущему проигрышу. Потный толстяк, включившийся в игру недавно, тяжко выдохнул, предложил «вскрываться».
Удача, сотни раз выносившая мой зад на плечах в десятке военных конфликтов последних лет, ветренной девой отвернулась. Пьяно, не соображая, я глядел, как исчезают со стола поставленные мной на кон фишки.
Толстяк вздохнул, тоже проиграл. Чеша затылок, встал из-за стола, угрюмо поплёлся прочь. Мне на плечо легла рука. Детина-секьюрити «поперёксебяшире» походил на гориллу.
– Нечего ставить? Тогда выметайся!
Хрустнули тяжёлые кулаки, обещая побоище, если не подчинюсь. Кивнул ему в ответ, опрокинув напоследок оплаченную стопку «тайки». Ну и мерзкий же вкус у пойла! Крякнув, утеревшись рукавом, успел подумать: – Да какого чёрта?! И размашисто двинул кулаком громиле в скулу…
* * *
Снег щипал холодом за лицо. Болели рёбра, руки, под глазом набухал свежий синяк. Отвратно вонял рядом стоящий мусорный бак. Меня хотели швырнуть туда, но то ли не хватило сил, то ли решили проявить милосердие…
Скоты.
Память натянула на лицо улыбку, мне досталось, но двоим-троим трёпку успел задать. Перевернул стол, дождём фишки просыпались на пол. Недавно вставший толстяк невесть зачем голосил, что он здесь не при чём, он не со мной!
Всё равно не спасло.
Ему досталось куда меньше моего, но тоже хорошо. Завидую ему, он лучше справился со своим выражением. Подошёл ко мне. Неужели хочет добавить пару тумаков от себя? Тогда у меня для него плохие новости.
– Прости, братка, – сказал ему, когда помог мне оказаться на ногах. Ниже меня на голову, лысый, с красными щеками, словно престарелый карапуз.
– За что?
– Да так… – принимать его милосердие было унизительно.
– Проиграли. Бывает. Берегите себя, – говорил скупо, словно экономил слова. Прислонил меня к стене, пошёл прочь. Глядя ему в спину, думал, что от меня уходит последнее человеческое милосердие.
Великанск лоснился неоновыми огнями, хвастался роскошью мимо проносящихся машин. Снег скрипел под ногами ночных хозяев жизни. Сытые и богатые, утопая в роскоши женского внимания, они не обращали внимания на мусор вроде меня.
Поднял взгляд. Мальчишка, у которого молоко на губах не обсохло, имел планы на трёх полногрудых девиц, змеями вившихся вокруг него, те же имели планы на кошелёк его отца. Начал понимать Макса, недавно подавшегося в «Лодыри», банду, что пощипывала подобных павлинов.
