Глава 1: Последнее погребение у стены теней
Пыль Морнфела въелась во всё. Она забивала ноздри, скрипела на зубах, тонкой серой пеленой покрывала редкие, хилые побеги зелени, отчаянно пробивавшиеся между булыжниками мостовой. Город был не просто бедным; он был умирающим, медленно истлевающим под тяжестью неба цвета мокрого пепла и близости стены, той самой стены. Стены теней.
Лире Грейвзвиллер пыль была привычна. Она чувствовала её мельчайшие частицы на своей коже даже под грубой шерстью плаща, когда шла по кривым улочкам к Краю. Так здесь называли узкую полосу земли между последними покосившимися лачугами и подножием гигантского, мрачного сооружения из чёрного камня, что отделяло Морнфел от Проклятых Земель. Стена. Её тень, длинная и неподвижная, ложилась на город задолго до заката, нависая холодным, безжизненным покровом.
Лира несла лопату. Её единственный настоящий инструмент, старый, с деревянной рукоятью, отполированной до гладкости тысячами прикосновений, и зазубренным, но все ещё острым наконечником. Лопата могильщицы. Её наследство. Её проклятие.
Сегодня на Краю было тихо. Нехорошо тихо. Обычно здесь сновали патрули городской стражи – измождённые мужчины и женщины в потёртых кольчугах, с копьями, чьи древки были исцарапаны когтями. Слышался лязг оружия, грубый смех, приглушённый страх, который старались заглушить бравадой. Сегодня – ничего. Только ветер, завывающий в щелях стены, как голодный зверь, и далёкий, едва уловимый запах тлена, пробивавшийся сквозь каменную громаду. Запах Проклятых Земель. Запах смерти, которая не успокаивается.
На Краю уже ждали. Небольшая кучка людей – человек пять. Все в тёмном, лица закутаны в платки от пыли, а глаза опущены в землю и маленький холмик свежевыкопанной земли рядом с неглубокой ямой. Лира вздохнула. Опять ребёнок. Всегда тяжелее.
Она подошла, не говоря ни слова. Люди расступились, не глядя на неё. Их страх и отвращение были почти осязаемы, горячим облаком окружавшим Лиру. Она привыкла. Могильщица. Погребальщица. Дочь смерти.
– Успокоительница – шептались некоторые, но этот шёпот был полон не благодарности, а суеверного ужаса. Лира опустила лопату, её глаза скользнули по маленькому свёртку из грубого холста, лежавшему на краю могилы. Там, внутри, было что-то хрупкое и бездыханное.
Она собиралась кивнуть, дать знак опускать свёрток, когда один из мужчин, высокий и костлявый, с глубокими морщинами вокруг глаз, резко шагнул вперёд. Его рука дрожала, когда он схватил Лиру за рукав. Глаза, налитые кровью от бессонницы и горя, безумно сверкнули.
