Предисловие. Лики без душ
Есть вещи, которые мы называем хрупкими – стекло, крыло, сердце, – но ничто не ломается тише, чем доверие. Оно всегда рушится незаметно, не с громом предательства, а с едва слышным звуком усталости, когда между словами образуется пустота, и взгляд, ещё вчера близкий, становится чужим. Мы строим доверие из слов, жестов, привычек, не замечая, как с каждым днём его основание трескается, потому что всё человеческое создано из иллюзий, а иллюзии имеют свойство таять под светом правды.
Мы живём среди лиц, но не среди людей. Маски стали нашей плотью, улыбки – оружием, равнодушие – единственной формой защиты. Это именно то, что мы зовём лицемерием. Кто-то скажет, что лицемерие – ужасная вещь, но разве это так? Возможно, было бы лучше, если бы все говорили друг другу правду? Высказывали свою злость, а не сдерживали её в очередной раз?
Мы давно забыли, кто мы под этой шелухой привычных ролей, и если бы вдруг кто-то сорвал с нас все слои лжи, то, возможно, под ними не оказалось бы ничего живого – лишь тень того, кем мы притворялись, чтобы не чувствовать боль.
Где-то в глубине этого мира есть Сила – не дар и не проклятие, а нечто, что было здесь задолго до нас, прежде чем появился свет, и тьма, и само понятие выбора. Она течёт сквозь всё – сквозь камни, дыхание, кровь, память – и дышит теми, кто осмелился приблизиться. Её невозможно понять, нельзя укротить или изгнать; она не ждёт разрешения, не нуждается в вере и не прощает попыток использовать её ради собственных целей. Те, кого она находит, обретают власть, но теряют покой, ведь Сила не разделяет жизнь и гибель, не различает добро и зло, она просто есть – как неизбежность, как дыхание самого бытия.
Многие называют свет спасением, но свет способен ослепить, когда смотришь на него слишком долго, и в этом ослеплении человек часто видит не истину, а отражение своих желаний. Тьма же, вопреки страхам, способна укрыть, позволить увидеть то, что скрывает яркость дня. Мы привыкли бояться мрака, но иногда именно он даёт возможность понять, кто мы есть, когда на нас больше не падает чужой свет. И, может быть, истина не живёт ни в свете, ни во тьме, а только там, где одно переходит в другое – в грани между, где человек слышит собственное сердце и впервые понимает, что оно бьётся не ради спасения, а ради поиска.
Мы любим говорить о выборе, будто он – наша свобода, но разве можно назвать свободой шаг, который предрешён самой природой твоего существования? Мы выбираем не путь, а форму своей неизбежности. Любое решение – всего лишь след, который судьба оставила заранее, и всё, что нам остаётся, – осознать, что дорога, по которой мы идём, не принадлежит нам, но всё равно требует пройти её до конца. Потому что именно осознание собственной несвободы делает нас живыми: человек – это существо, которое продолжает идти, даже зная, что впереди пропасть.
