За стеклом – размытое пятно парка. Устав глазеть в недра Галактики сквозь густую и крепкую не по сезону листву, щурятся и гаснут сонные фонари. Над макушками деревьев проявляется ряд плоских, как табло, светлых прямоугольников. Диодными рунами вспыхивают на их поверхности крохотные человеческие мирки, спрессованные в комфортабельные, многоэтажные штабеля. Там, за пенной гладью кленово-липовой лагуны – просыпается Город. Просыпается буднично и неторопливо, так, словно ничего не произошло. Словно новый день, залатав собою трещину между прошлым и будущим, через сутки вновь воскреснет и зажжёт янтарные ячейки новыми помыслами и новыми надеждами.
Вот – под слоем сизого пепла занимается горсть углей у горизонта. По медной проседи сочится и растекается всё шире жар готового полыхнуть рассвета. В опасной близости к нему, рискуя сжечь стальные крылья, тащит золотую нить бесстрашное реактивное насекомое. Моргая бортовыми огнями, оно, в блаженном неведении, пьёт с немеющих звёзд сладкий сок реликтового эха.
Вот – под россыпью космической пыльцы, на ложе вечной смены меридианов, Свет уже ласкает Тень в пылких своих объятьях и дарит лунную её наготу пробуждающей негой. Но полог небесной тверди, раскинутый над любовниками, больше не служит им защитой.
Он – искромсан в клочья!
Изрезан.
Рассечён.
Исколот роем тонких, бледных копий. Роем лезвий, вспоровших зарево городских огней. Покрыт шрамами путей, ведущих – прочь!
Траекторий становится всё больше.
Их мерцание – ярче.
Вот оно уже перебивает зарю, гасит проблески светил, разливается арктическим сиянием по небосводу и – ужасом по венам!
Пульс колотится сигналом «SOS». Воздух колеблет чья-то горечь:
– Как нам остановить их? Как вернуть?!
Едва оклемавшись от недавнего потрясения, Усольцев наблюдал за зловещей, хотя и не лишённой величия картиной. Провожая глазами всё новые струны гигантской арфы, которые одна за другой втыкались в быстро светлеющее небо, он думал о том, что считать человека венцом творения теперь, после всего произошедшего, было бы глупо. А вот звание «венца адаптации» это существо вполне заслужило – привыкнуть можно ко всему. Даже к ужасу.
Достигшие сознания слова всё ещё терзали упругость среды, замкнутой в четырёх стенах лаборатории. Разум гнал прочь ставшие никчёмными, бессмысленные звуки – ведь скоро эти звуки напитаются таким ядом, который уничтожит любые смыслы! Любые, созданные человеком за два миллиона лет эволюции, смыслы…
