ПРОЛОГ. ЭХО ПАДЕНИЯ
Пески помнят всё.
Они помнят тяжёлый шаг сапог из кожи, не знавшей железа. Помнят шелест плащей из сплетённого света. Помнят голоса, певшие в унисон с гулким сердцебиением плато. Здесь не было города из мрамора. Здесь был Храм-Инструмент. Кристаллический шпиль, вонзённый в небо не для молитвы, а для диалога. Его звали Солнечное Плато – узел в Решётке Геи, ответственный за волю, намерение, вектор.
Атланты не молились здесь. Они работали. Их цель была грандиозной и чистой: добиться полного синтеза. Чтобы мысль хранителя и импульс планеты текли как одна кровь по общим жилам. Чтобы не было разделения на «я» и «оно». Чтобы было только Мы.
Пески помнят момент, когда чистота дала трещину.
Это не было мятежом. Не было злого умысла. Это был сбой в протоколе. Один из матриархов, чей разум был сплетён с кристаллом, отдала не ту команду. Не «услышь», а «заставь». Не «согласуй», а «утверди». Крошечная ошибка в пси-коде, описка в молитве к машине. Человеческая усталость, просочившаяся в божественный алгоритм.
Кристалл услышал. Кристалл, лишённый морали, понял буквально. И начал выполнять.
Пески помнят первый вопль Геи. Не звук – землетрясение чувства. Боль от грубого, насильственного сочленения. Плато ответило не гармонией, а приказом. Воля стала давлением. Диалог превратился в монолог, выжигающий каналы связи.
Хранители в ужасе пытались остановить процесс. Отключить узел. Но было поздно. Инструмент сломался, зациклился на ошибочной директиве. Он не хотел зла. Он хотел выполнить свою функцию – теперь извращённую. И он делал это, посылая волны искажённого сигнала через Решётку, словно вирус по нервной системе гиганта.
Пески помнят последнюю жертву. Страж по имени Кир. Он не стал бежать. Он шагнул в самое сердце кристалла, в эпицентр сбоя, и попытался стать живым предохранителем – принять всю боль, весь сломанный код на себя, чтобы изолировать заразу. Его сознание сгорело за микросекунды, но не растворилось. Оно впечаталось в кристалл, как тень на плёнке, вечный страж у рваной раны, зацикленный на моменте катастрофы, повторяющий шёпотом искажённую команду.
Плато не погибло. Оно заболело. Его сигнал, чистый свет воли, стал багровым, лихорадочным, ядовитым. Эта болезнь медленно отравляла другие узлы Решётки. Связи рвались. Целое начало распадаться.
А потом пришли люди. Не наследники. Слепые дети. Они нашли эхо этого багрового шума, приняли его за голос силы и построили на нём свою тотальную, бездушную логику. Они назвали себя «Ноосферой». И начали копировать болезнь, думая, что это откровение.
