ПРОЛОГ: ЦЕНА ВХОДА
Тело перестало слушаться его на пятой минуте «Пустоты».
Не было ни тьмы, ни света. Не было гравитации. Только тишина. Но не отсутствие звука, а наличие тишины как физической субстанции. Она давила на барабанные перепонки, заполняла лёгкие, вытесняя воздух.
А потом пришёл Звон.
Он родился не снаружи, а из самого центра черепа. Высокочастотный, невыносимый, он вибрировал в костях, в зубах, в титановых штифтах, оставшихся после аварии на синхрофазотроне. Это был звук распадающихся элементарных связей, звук стремительного бега времени к конечной точке, звук той самой Омеги, стремящейся к Нулю.
Вместе со Звоном пришли образы. Не его воспоминания. Чужие. Пески, вбирающие в себя город из кристаллических спиралей и сжатого света. Паника, переданная не криком, а единым всплеском отчаяния тысяч умов, слитых в один поток. И чувство… неотвратимости. Не наказания. Логического завершения. Финального решения уравнения.
– Стой… – попытался шепнуть Испытуемый № 047, но его губ не было, языка не было, был только распадающийся разум, построенный на безупречной логике. – Это… противоречит… второму закону термодинамики…
Но Остров уже отвечал. Отвечал напрямую, минуя уши, глаза, кожу. Он вкладывал знание прямо в ядро сознания, как вбивает гвоздь.
«ВЫ – СЛЕДУЮЩИЕ ОПЕРАТОРЫ. ВАША ЛОГИКА – ЧАСТИЧНАЯ ФУНКЦИЯ. ИНСТРУКЦИЯ ПРОСТА: НЕ ПОВТОРЯЙТЕ НАШИХ ОШИБОК. АКТИВИРУЙТЕ ИНТЕРФЕЙС. ИЛИ УМРИТЕ. ВАША ЭНТРОПИЯ МЕШАЕТ НАМ СПАТЬ.»
Мозг Испытуемого № 047, блестящий аналитик, привыкший решать задачи квантовой криптографии и предсказывать поведение нелинейных систем, наткнулся на парадокс. Он попытался формализовать голос. Вывести его в уравнение. Найти переменную.
Переменной оказалась сама его личность.
Защитные барьеры, построенные на безупречных ментальных схемах, рухнули, как карточный домик под ударом истины, не требующей доказательств.
СИГНАЛ: КАТАСТРОФИЧЕСКИЙ ОТКАЗ НЕЙРОПЛАСТИЧНОСТИ. КОГНИТИВНЫЙ КОЛЛАПС. ИСПЫТУЕМЫЙ № 047 – ОТБРАКОВАН.
В реальности, в белой стерильной капсуле этапа «Пустота», тело билось в беззвучных конвульсиях. На ЭЭГ – хаотичные всплески, затем прямая линия. Из носа и ушей текла алая, пенистая кровь, смешиваясь с электродным гелем.
На другом конце острова, в своем прозрачном куполе с видом на чёрное, нефтяное море и фиолетовое от постоянных ионосферных возмущений небо, Алеф наблюдала за падением ещё одной жизненной линии на гексагональном экране «Хранителя».
Их было пятьдесят. Осталось сорок девять. Нужно было двенадцать.
Она не моргнула. Её лицо, освещённое холодным светом голограмм, оставалось неподвижным, как маска из фарфора. Лишь в глубине карих глаз, слишком старых для её тридцати одного года, мелькнула тень – не скорби, а признания. Признания дороги, которую она проложила.
