Рассвет окрасил небо в бледные, болезненные цвета, когда я, закутавшись в плащ, пересекала пустынный внутренний двор. Башни здания с темницами вздымались в небо, как костлявые пальцы. Туда, где держали пленных. Туда, где ожидал меня мой позор.
Рядом шагал капитан стражи, мрачный и молчаливый. Он не пытался завести разговор. Ему было ясно: приговор должен быть приведён в исполнение.
В сердце скреблись страх и отвращение, но я заставляла себя идти вперёд, пока тяжёлая дверь не сомкнулась за моей спиной, отрезав меня от всего, что я знала и любила.
Тёмные коридоры пахли сыростью, плесенью, потом и кровью. Факелы чадили на стенах, отбрасывая дрожащие тени. Ступени уводили вниз, туда, где воздух становился вязким и тяжёлым, словно подземное болото.
Капитан остановился перед массивной дверью, перевитой железными полосами.
Он бросил на меня взгляд, в котором не было ни сочувствия, ни злорадства — лишь пустая усталость.
— Здесь.
Ключ скрипнул в замке. Дверь распахнулась. И я увидела его.
Он сидел у стены, скрючившись, скованный толстыми цепями, впаянными прямо в каменные блоки. Огромный, покрытый грязью и кровью, с длинными, спутанными волосами, он больше напоминал дикого зверя, чем разумное существо.
Кожа тёмно-зелёная, исполосованная шрамами. Грудь тяжело вздымалась, на бедрах тряпка, едва скрывавшая наготу. Изо рта тянулся зловонный запах, как тронувшего гнилью мяса. Факелы отражались в его глазах, жёлтых, как у хищника.
Желудок болезненно сжался. Меня обдало волной невыносимого отвращения. Это был не просто орк. Это было чудовище.
Я сделала шаг назад, едва не споткнувшись о подол.
— Вы... не можете требовать от меня ухаживать за этим! — выкрикнула я, обращаясь к капитану. — Это... это не человек! Это мерзость!
В глубине камеры орк поднял голову. Медленно. Словно ощутил мою ненависть.
Его губы растянулись в подобие усмешки, обнажая белые зубы с чуть удлинёнными клыками. От ужаса и злости мне захотелось закричать.
И тут в дверях появился отец. Суровый, как никогда.
— Ты видишь своего наказание, Алиссара, — грозно сказал он.
Я обернулась к нему, трясясь от ярости.
— Это унижение! Я не рабыня, чтобы прислуживать дикарю! Я дочь короля!
Он приблизился, его тень накрыла меня с головой.
— Ты уже не ведёшь себя как дочь короля, — спокойно сказал он. — Твои выходки дошли до предела. Вчера ты оскорбила союзников, поставила под угрозу мир, к которому я шёл всю жизнь.
— Отец... — начала я, но он поднял руку.
— Либо ты примешь наказание. Либо будешь изгнана. Без титула. Без золота. Без имени.
