Проклятие. Проклятие, ад и всёсожжение! Я съел это печенье. Нет, я сожрал его, все три штуки, с волчьим аппетитом, который проснулся во мне после долгой ночи на холодном полу и утра без завтрака. А когда я пришёл в себя, было уже поздно — на тарелке лежали лишь крошки, а во рту стоял сладковатый привкус мёда. И этот вкус был… божественным. Я чувствовал себя предателем. Предателем своего Ордена, своих обетов и самой сестры, чей дух обитал в моём мече. Она молчала, и её молчание было красноречивее любых упрёков.
Я сидел, пытаясь восстановить в себе образ грозной искусительницы, пожирательницы душ, но он упрямо расплывался, замещаясь картиной этой… этой пухлой и милой девушки. Она подстроила это. Она всё подстроила, демоница! Она знала, что я голоден, знала, что не выдержу, и подсунула мне это проклятое печенье, чтобы продемонстрировать своё превосходство. Да, именно так. Иного объяснения быть не могло.
С этого момента я начал наблюдать за ней с удвоенным, почти болезненным вниманием. Я искал изъяны, трещины в этом образе милой, домашней неумехи. И они, конечно же, были. Она была на редкость неуклюжей. Встав с дивана, она неизменно цеплялась своим хвостом за ножки столика или путалась в нём, чуть ли не падая. Однажды она попыталась достать с верхней полки книжного шкафа тяжёлый фолиант, встав на цыпочки. Книга пошатнулась и грозилась рухнуть ей на голову.
— Осторожнее! — вырвалось у меня прежде, чем я успел подумать.
Она вздрогнула, удержала книгу и обернулась ко мне с широко раскрытыми глазами.
— Что?
— Ничего, — буркнул я, отводя взгляд и чувствуя, как горит лицо. Зачем я это сказал? Пусть бы придавило этого бестолкового демона…
— А… спасибо, что предупредили, — тихо сказала она, и в её голосе прозвучала какая-то тёплая, смущённая нотка, от которой мне стало ещё хуже.
Позже, когда она переставляла вазу с цветами и чуть не уронила её, я снова, скрепя сердцем, подсказал:
— Держи крепче. Дно скользкое.
— Ой, правда, — она перехватила вазу двумя руками и, прижимая её к своей пышной груди, унесла в другую комнату.
Я сжимал кулаки от досады. Что со мной происходит? Я должен был радоваться её неудачам, видя в них подтверждение её демонической, разрушительной сущности! Вместо этого моя рука сама дёргалась, чтобы помочь, а рот выдавал дурацкие предупреждения. Это её магия. Иначе не может быть. Она излучает что-то такое, что размягчает волю и пробуждает инстинкты заботы. Да, именно так.
