Когда мне исполнилось лет восемь, вся наша семья перебралась в город и время от времени наведывалась в родные края. Такова была традиция, но постоянная занятость домочадцев в последние годы не позволяла часто ездить. И этим августом, по разным причинам, я поехал один.
Не торопясь, вразвалочку, я шёл со станции по дороге, прямиком ведущей к деревне. И вдруг потемнело, загромыхало, подул ветер и сверкнула молния. Раздумывать было некогда, пришлось бежать. Успел, однако!
По соседству с нами жила моя тётка – Марья Григорьевна. Она присматривала за домом, который иногда пустовал, но не долго. В этот раз Марьи Григорьевны в доме не было. Судя по приготовленному ужину, она всё же ждала гостей, заранее зная, что именно в эти дни нагрянет часть семейства. Выложив из сумки небольшой подарок для неё, переодевшись и отужинав, я расположился на диване и, под стук дождевых капель – начинался ливень – задремал. Около десяти вечера я открыл глаза. Было прохладно и необыкновенно тихо.
Мне нравился этот дом. Не сказать, что он был слишком большой, но весьма просторный. Места хватало всем. Есть где разгуляться. Особенно была уютной комната, соединённая с залом и коридором, где стояли диван, кресла и низенький журнальный столик, а два светильника по углам неярко освещали помещение и настраивали на неспешное времяпровождение. Что я и делал, потягивая ароматный кофе. В этой комнате всегда чувствовалось что-то загадочное. Эти стены, книги, мягкий ковёр словно бы притягивали к себе, приглашая растянуться на диване, помечтать, почитать, а то и взяться за перо и сочинить стих. Вдохновение жило здесь. Недаром дед любил проводить вечера именно в этой комнате, а бабушка любила рассказывать сказки. Не случайно это, ах не случайно!
На улице бушевал ливень, а значит, не высунуть и носа во двор, не то чтобы куда-то сходить или съездить, да и дороги размыты. За окнами чернеет лес, в котором чудятся танцующие в темноте подозрительные силуэты. Шорохи, скрипучие половицы, непонятный звон, гудение электропроводки. Чем не атмосфера для волшебства в доме на отшибе деревни?
Марьи Григорьевны все нет, а ведь знает, что я приехал. Стол, том персидских сказок, горящая свеча, пламя которой колышется в ореоле радуги, несколько листов писчей бумаги, записная книжка с идеями, так и оставшимися ничем. Я смотрю на свечу и, созерцая огонёк, теряю концентрацию. Отпустив на волю мысль, уплываю туда, где сверкали молнии. Постепенно свеча отпечаталась во тьме закрытых глаз и пропала.
