Возвращаясь в свои покои, я всё ещё чувствовала на губах жар недавних поцелуев, а тело отзывалось лёгкой дрожью при воспоминании о его прикосновениях. Запах его кожи, смешанный с ароматом замка — древесины, воска и чего-то неуловимого, только его — всё ещё витал вокруг, словно призрак. Я почти летела по коридорам, едва касаясь ногами холодного каменного пола, и в голове крутилась лишь одна мысль: он хочет меня. Хочет так же сильно, как и я его. А всё остальное — условности, обещания, данные кому-то другому, — не имело никакого значения.
У дверей покоев меня ждала служанка — та самая, робкая девушка, что уже приносила мне подарки от таинственного «V». В руках она держала большой свёрток, завёрнутый в серебристую бумагу, и огромную корзину алых роз. Цветы были так прекрасны, что казалось, будто кто-то собрал в них все закаты и рассветы мира.
— Мадам, — прошептала она, опуская глаза. — Это для вас.
Я схватила её за локоть и затащила в покои, захлопнув дверь с таким горохотом, что девушка вздрогнула.
— Кто? — спросила я, не выпуская её руки. — Кто передал? Ты видела его?
— Н-нет, мадам, — залепетала она. — Я нашла это у себя в комнате. С запиской, кому передать.
Я выхватила свёрток из её рук и разорвала упаковку. Внутри лежала бархатная шкатулка, а в ней — серьги. Не просто серьги, а настоящее произведение искусства: крупные рубины, огранённые так, что они пылали, как капли крови, в обрамлении изящных золотых завитков. Они были тяжёлыми, дорогими, и в них читался вкус. А ещё они подозрительно сильно подходили к кулону.
Под шкатулкой лежала записка. Я развернула её, и по комнате поплыл тонкий аромат дорогой туши и чего-то ещё — может, сандала, а может, просто намёк на мужские духи.
«Ваша красота ослепила меня с первой же секунды. Когда вы вошли в тронный зал в день вашего приезда, я потерял дар речи, а затем и сознание — такова была сила удара, который нанесло мне ваше совершенство. С тех пор моё сердце принадлежит вам. Оно бьётся только для вас, и каждый его удар — это ваше имя. Я вижу, как вы ходите по замку, как улыбаетесь, как говорите — и с каждым днём я тону в вас всё глубже. Эти скромные дары — лишь слабая попытка выразить то, что не выразить словами. Я мечтаю о дне, когда смогу упасть к вашим ногам и признаться во всём. До той поры остаюсь вашим преданным рабом. Навеки у ваших ног, V».
Я перечитала записку дважды, чувствуя, как щёки розовеют. Это было... чрезмерно. Театрально. Но чертовски приятно.
— Кто он? — снова спросила я, поворачиваясь к служанке. — Кто в этом замке с именем на «V»?
