Глава 1: Пролог. Январь 1917 года
Петербург тонул в снегу. Сугробы, словно белые волны, накатывали на мостовые, засыпали тротуары, цеплялись за сапоги прохожих. Город был холоден не только от зимы – в воздухе висело напряжение, густое, как дым от тысяч печных труб. Рабочие Выборгской стороны шептались в очередях за хлебом, офицеры в кафе на Невском обсуждали последние сводки с фронта, а в коридорах Зимнего дворца царила тишина, прерываемая лишь скрипом паркета под шагами приближенных.
Император Николай II стоял у окна, глядя, как ветер гонит снежные вихри над Дворцовой площадью. В руках он сжимал телеграмму – донесение от министра внутренних дел Протопопова. Волнения на заводах. Голодные бунты в рабочих кварталах. Солдаты запасных полков, расквартированных в городе, отказывались стрелять в народ.
– Ваше Величество… – тихо начал председатель Думы Родзянко, стоявший за его спиной.
– Я знаю, – резко оборвал его Николай.
Он знал. Значит, слухи правдивы. Петроград на грани мятежа.
Но в этот раз всё пошло иначе.
Рано утром 27 февраля министр путей сообщения Александр Трепов лично прибыл на Варшавский вокзал. Он знал, что если поезда с солдатами не войдут в город – бунт подавить не удастся. Но в этой реальности телеграммы не затерялись в бюрократической неразберихе. Железнодорожники получили четкий приказ: никаких задержек. Пути были расчищены, паровозы заправлены, и к полудню эшелоны с верными гвардейскими частями уже выгружались у Николаевского вокзала.
К вечеру казачьи патрули прочесали Выборгскую сторону. Не было ни расстрела демонстраций, ни братания солдат с толпой. Были аресты зачинщиков, разгон митингов, жесткий, но не кровавый.
А в ту же ночь в кабинете у великого князя Михаила Александровича собрались те, кто понимал: если не действовать сейчас – империя рухнет.
– Государь не может оставаться на престоле, – сказал генерал Алексеев, главнокомандующий. – Армия его больше не поддержит. Но если он отречется в вашу пользу, Михаил Александрович…
– И объявит конституционные реформы, – добавил Родзянко. – Иначе Думу не успокоить.
Михаил молчал. Он не хотел трона. Но еще больше он не хотел видеть Россию в огне.
28 февраля Николай II подписал манифест. Не в пользу сына – в пользу брата. Алексей был слишком болен, а страну нельзя оставлять без твердой руки даже на день.
– Пусть Михаил правит, – сказал он своему врачу Федорову. – Я устал.
Но главное было не в отречении. Главное – в другом документе, подписанном тем же пером. «О преобразовании государственного строя Российской Империи».
