Часть первая. Шёпот в тумане
Пролог
Лабиринтум не был построен. Он прорастал сквозь века, как грибница на гниющем пне империи. Его улицы, кривые и запутанные, не подчинялись картам или логике, они жили своей собственной жизнью, перестраиваясь по ночам, пока город спал тревожным сном. Говорили, что если встать на перекрестке улицы Эдгара Аллана По и аллеи Лавкрафта в полнолуние и трижды прокричать свое самое заветное желание, мостовые ответят шепотом. Но желания, как известно, имеют дурную привычку сбываться в точности до наоборот, особенно в Лабиринтуме.
Туман здесь был не просто погодным явлением. Он был дыханием города – густым, маслянистым, пропитанным запахом влажного камня, угольного дыма и чего-то еще, что никто не мог определить, но что безошибочно напоминало о тлении. Он скрывал не только дома, но и намерения, грехи и кинжалы за спиной.
И именно в этом тумане, на стыке улицы Мэри Шелли и проспекта Агаты Кристи, началась эта история – с встречи, с преступления и с шепота, который предвещал конец всему, что они знали.
Глава 1. Кафе «Франкенштейн» и окровавленный платок
Доктор Джейн Сорроу ненавидела кафе «Франкенштейн». Ее тянуло сюда, как мотылька на огонь, и она всякий раз клялась себе, что это ее последний визит. Интерьер представлял собой пародию на лабораторию безумного ученого: по стенам тянулись медные трубки, из которых с шипением вырывался пар, за столиками-операционными столами с ремнями посетители потягивали коктейли «Искра жизни» и «Гальванический разряд», а в углу, под стеклянным колпаком, тикало и мигало нечто, отдаленно напоминавшее сердце.
Но кофе здесь был отменным, а главное – здесь ее никто не знал. Вернее, знал, но делал вид, что нет. В мире аристократов и чопорных коллег-мужчин из Королевского колледжа врачей, где она была редким и нежеланным пятном женского пола, анонимность была роскошью.
Именно поэтому она с раздражением отметила, что за столиком напротив устроился незнакомец. Молодой человек в безупречно сшитом костюме, с насмешливыми глазами цвета осеннего неба и чертами, словно высеченными из мрамора скульптором, не чуравшимся порока. Он читал газету, но взгляд его скользнул по ней, быстрый и оценивающий, и Джейн почувствовала укол досады. Ее темное, строгое платье и собранные в тугой узел волосы кричали: «Оставьте меня в покое!». Но он, похоже, был глух к таким посланиям.
– Согласитесь, доктор Сорроу, есть что-то ироничное в том, чтобы назначать встречу со своим поверенным в заведении, названном в честь творения, отвергнутого своим создателем, – его голос был бархатным, с легкой насмешкой.
