Ингрид поправила длинный белый носок на правой ноге, который предательски сполз почти на полсантиметра вниз. Прижав лодыжки друг к другу, она выровняла края носков, чтобы ни один случайный прохожий – как будто здесь кто-то мог случайно пройти – не посмел неодобрительно покачать головой. Заметив маленькое пятнышко грязи на кедах, образовавшееся от неизвестно откуда взявшейся капли воды и пыли, девушка нахмурилась, засунула руки в карманы и судорожно начала шарить в них, ища заветный платок.
Через минуту проблема была устранена.
Оглядев себя со всех сторон, насколько позволяло ей это сделать несовершенное человеческое тело, неспособное оценить свой внешний вид в полной мере без использования зеркала, она взялась опять за красный провод и медленно пошла вперед, проверяя его на возможные порывы. Через пару шагов она дошла до ступеней, ведущих высоко наверх, и, не отпуская провод из рук, начала подниматься, считая про себя: «Один, два, три, четыре…» Сбившись со счета после ста восьмидесяти семи, Ингрид хотела было опуститься прямо на ступени, чтобы перевести дух, но побоялась испачкать темно-синюю заботливо отутюженную юбку, которая своей гладкостью могла посоперничать с крылом новенького отполированного «мерседеса». Одного их тех, что она любила поглаживать подушечками пальцев, проходя мимо салона дорогих машин отца по дороге в школу.
Оглянувшись по сторонам, девушка не нашла ничего, что можно было бы постелить на ступеньки, поэтому аккуратно прислонилась к перилам, подложив между ними и все той же темно-синей юбкой свою ладошку. Перила обожгли ее холодом, несмотря на то что лето уже вовсю набирало обороты. Облизнув сухие губы, она почувствовала, как свело желудок. Она не помнила, когда она ела или пила последний раз. Должно быть, это было вчера. Иначе подъем по лестнице дался бы ей еще тяжелее.
Переведя дух, Ингрид легко оттолкнулась от перил и, взяв опять красный провод, пошла вверх. На этот раз ступени она не считала, стараясь даже мысленно беречь дыхание.
***
– Ингрид! – немолодая женщина с низко опущенными уголками губ и лабиринтом морщинок вокруг глаз переворачивала очередной кружевной блинчик и беззвучно ругалась, обжигая пальцы о горячую сковороду.
– Да, мама, – ее дочь появилась бесшумно, как обычно до чертиков напугав мать, несмотря на то что та сама ее позвала. Всему виной была ее любовь к кедам на мягкой резиновой подошве.
– Я повешу на тебя колокольчик, – буркнула женщина, подставляя свою съехавшую вниз от старости щеку для поцелуя.
Девушка улыбнулась, клюнула мать в щеку и, поправив юбку так, чтобы шов проходил точно по правому бедру, начинаясь от чуть выпирающей косточки на бедре и заканчиваясь двухсантиметровым разрезом у самой коленки, села за стол.