Пролог
Конечно. Приветствую тебя, путник, нашедший последние страницы моего дневника. Чернила на них высохли давно, но боль – все еще остра, будто я только вчера обмакнула перо в эту багровую тушь. Меня зовут Агата. Агата Сильвия Релюк. И эти исписанные листы – последнее, что осталось от моего наследства. Не от королевства, не от трона, усыпанного сапфирами, а от меня самой. От той девушки, которая когда-то верила, что может нести свет.
Когда-то я правила целой страной. Не просто управляла, сидя на троне предков, а правила – чувствовала каждый вздох ее полей, каждый стук сердца ее городов. Элиндор был не просто землей на карте. Он был моей душой, вытканной из горных туманов, шепота старых лесов и звонкого смеха детей на площадях Аэндоры, столицы из белого мрамора. Мы были молоды вместе с моим народом, полны надежд и силы. А я была их «Вечной Королевой» – так они меня звали, и я, глупая, верила в это прозвище.
Но вечность оказалась хрупкой, как осенняя листва. Все пошло не так не в один момент, нет. Беда подкрадывалась тихо, как туман по болотам Имморталиса. Она пряталась в шепоте советников, в слишком почтительных поклонах придворных, в цифрах отчетов, которые я лениво пролистывала, слишком уверенная в своем непогрешимом чутье. Я правила сердцем, а не холодным расчетом. В этом была моя сила и… мое проклятие.
То самое решение, о котором я говорю, казалось тогда актом милосердия, великодушия, каким учили меня древние законы чести Релюков. Я помиловала заговорщиков из знатных семей, решив, что их раскаяние искренне, что цепи и изгнание – достаточная плата за измену. Я не пролила крови, гордясь своей гуманностью. Я отпустила волка, притворившегося овцой, обратно в стадо.
Это решение изменило все. Оно переломило хребет судьбе целой страны. Потому что милосердие, проявленное не к жертвам, а к палачам, – не добродетель, а глупость. Их сети сплелись в тени, их яд капал в уши моих преданных вассалов, их золото купило замки и совесть тех, кому я доверяла. Они увидели во мне не мудрую правительницу, а слабую женщину, которую можно свергнуть без страха возмездия.
И когда их армия, под знаменами лжи и жадности, вошла в ворота Аэндоры, было уже слишком поздно. Белый мрамор почернел от дыма, смех детей сменился плачем, а туманы в горах стали пеплом горящих деревень.
Теперь я пишу это не в благоуханном кабинете дворца, а в холодной склепной тишине. Звук моего пера – единственный ответ на завывание ветра в пустых залах. Я – последняя из Релюков. Не королева на троне, а хранительница пепла. И этот дневник – моя исповедь, мой суд над самой собой и моя надежда.
