В год первый исхода. Они бежали от гибели, ибо разверзлись огненные горы и поглотилась земля предков их, и воды морские покрыли поля и грады их. Они плыли за солнцем, что вставало из водной хляби. Дни сливались в недели, недели – в месяцы, а бескрайний Океан все не кончался. Их ладьи, выдолбленные из исполинских лиственниц, пахли смолой, ветром и тоской по исчезнувшей Родине.
Волны, высокие как горы, швыряли их, детей Востока с волосами цвета льна и глазами цвета летнего неба. Они уже забыли, что значит стоять на твердой земле. Их миром стал скрип дерева, напевы ветра в парусе и немые указания звезд.
И достигли они сперва земли Арадии, низменной и туманной. Но не понравилась им земля та, ибо холодна была и бесплодна. И отплыли от берегов её.
И пристали потом к островам Колодезным, каменистым и голым. Но не было на тех островах ни древеса тенистого, ни воды сладкой вдоволь. И не могли они там остаться.
И вот однажды на рассвете чайки принесли на своих крыльях запах земли – терпкий аромат влажной почвы, цветущих лиан и незнакомых деревьев. А потом впередсмотрящий, сорвав голос, прокричал долгожданное: «Земля!»
Они увидели ее сначала как дымку на горизонте, а потом – как изумрудную громаду, вставшую на пути усталых кораблей. Когда кили их ладьи врезались в золотой песок незнакомого безлюдного берега, вождь, седой от соленых брызг и лет, сошел на землю. Он поднял горсть песка, смешал его с горстью привезенной с собой родной земли и произнес:
– Да будет этот остров нашим домом и пристанищем наших детей. Да будет он зваться Аланар – «Земля Утренней Зари».
И они преломили хлеб, последний из их запасов, и посолили его, отдавая дань и старой, и новой родине. Так началась их первая весна на новой земле. Так началась сия повесть.
Глава первая. Урок биологии
Кабинет естествознания в нашем кадетском корпусе Порт-Сандера походил на капитанскую каюту какого-нибудь старого брига, застывшего во времени после своего последнего плавания. Воздух был густ и сладок – пахло засушенными морскими травами, нафталином и пылью бесчисленных фолиантов. За стеклами шкафов замерли в немом крике причудливые ящеры с кожистыми перепонками, а на стенах, подобно трофеям, были распяты гербарии – немые свидетели далеких, неведомых краев.
Мы с Алексом застыли у большого дубового стола, пленённые голосом рассказчика. Перед нами, облокотившись на карту мира, сидел майор Майтор Торрен. Его лицо, изборожденное шрамом – будто на карту его судьбы нанесли новый, неизведанный материк, – казалось высеченным из старого, выдержанного штормами дуба. А в глазах, обычно суровых и насмешливых, сейчас горел странный, зовущий огонь – огонь человека, видевшего за горизонтом.
