Пролог.
Ласковое, южное, вечно бурное море, нежно ласкает слух. Перелив и трепет вздымающихся вол, насыщенных всех оттенков сине-бирюзового, с зелёным и кипенно-белый пены восхищали и дарили покой уставшему взору и разуму правителю этих земель. Позади него шуршала листва начинающейся осени, багровые и золотые листья перекликались с темно-изумрудной листвой в дебрях деревьев, что росли в скалистых горах, в этих местах уже давно чувствовалась прохлада и свежесть осеннего дыхания вперемешку с ароматами жухлой листвы и прошедшего жаркого лета. Вид и сам воздух освежал его мысли и душу от прошлых лет, точно и не было всего того ужаса что когда-то пережила эта земля. Словно и не было страшного пожара, что поглотил все поселение и часть леса, словно и не было рек крови и кладбища что разрослось на все поле, где, когда то прорастал хлопок.
Его лёгкий простой костюм крестьянского льняного кроя был милее, чем дорогой и пафосный шёлк или парча его парадного камзола или мундира военачальника. Сверху слегка посеревшей рубахи и тёмных брюк из того же льна был накинут темно землянистого оттенка плащ. Его величество никогда не любил одеваться по моде и уж тем более облачаться в шелка. Но положение и устав дворцового этика требовал одеяний достойных его статусу и положению. Как же эму было тяжко и душно, нет, не от лампад или магических светильников, нет ему было тяжело из-за людей, что придерживались всех этих старых стереотипов и предрассудков, эти люди не желали изменений, перемен и тем более обратится реально лицом к народу, который и так слишком долго жил в страхе и с последних сил боролся за свое существование. Да при дворе давно знали, что император что-то или кого-то ищет. Но доподлинно было точно не известно истинный смысл его поисков или постоянных уходов из дворца. Он не любил верховые поездки, он готов был пройти множество миль пешком только чтоб найти.
Посмотрев своими ярко-лазурными глазами кота, почесав свою отросшую лёгкую бороду с проседью, наконец, он увидел, то чего давно жаждал. Его взор устремился далеко. Туда где пески берега омывали бушующие волны, туда, где о звуки детского смеха и женский голос звал детей старенький, но крепкий дом. Туда где на веревках сушилось простое белье, туда, где женщина в простом платье прачки с длиной каштановой косой с такими же сединами, как и у господина, были, седины развешивала, свежо постиранную одежду и смотрела отстранённо вдаль. Поправив свои серебристые от седины, а некогда чёрные волосы, он ринулся тихим и быстрыми шагами, точно тигр на охоте, он хотел убедиться или развеять видения, ведь не было никаких доказательств жизни или смерти, никто не знал точно, что произошло тогда в темную лунную ночь. Он спускался к песчаному берегу, где не далеко от кромки леса стоял маленький старый дом. Но дети, слыша зов матери все так же продолжали бегать и резвиться и смеяться на берегу. Близнецы, да это были близнецы мальчик и девочка, они точно были отражения его и ее, но сомнения и боль острой иглой торопили увидеть развеять свои подозрения, и лишь страх придерживал его прыть, а вдруг он ошибся или она вышла замуж и счастлива… Но женщина все так же стояла возле белья, слегка облокотившись, на опоры не замечая приближений она, упорхнула, куда-то в свои мысли, свои воспоминания, туда, где на дне этого бурного моря лежал кулон ее покойной матери…
