Пролог
Лунная ночь окутывала горы Хан-Шан словно саван из серебряной парчи. В самом сердце гор, где скалы вздымались к небесам, словно когти древних драконов, стоял Храм Небесной Гармонии. Его стены, выложенные из белого мрамора, мерцали в лунном свете, а золотая крыша сверкала, словно корона, увенчанная небесными звездами. В эту ночь, однако, Храм Небесной Гармонии не излучал умиротворение.
Внутри главного зала, освещенного лишь трепещущими языками свечей, царила атмосфера лихорадочного напряжения. Верховный жрец, старик Цинь, чье лицо было испещрено морщинами, словно карта древнего мира, стоял перед алтарем, его руки дрожали, когда он держал хрустальный шар. Внутри шара кружились вихри тумана, отражая хаос, бушующий в сердцах собравшихся.
Вокруг Циня стояли двенадцать жрецов, их лица, скрытые глубокими капюшонами, выражали страх и благоговение. Они повторяли монотонные молитвы на древнем языке, слова которых, казалось, дрожали в холодном воздухе.
"Видения… они темнеют," – прохрипел Цинь, его голос был слаб и надтреснут.
"Тьма надвигается на империю Мун. Она… пожирает свет."
Жрецы замерли, их молитвы стихли. Тишина в зале стала гнетущей.
"Что мы должны делать, Верховный жрец?" – прошептал один из жрецов, его голос дрожал от страха.
Цинь закрыл глаза, его лицо исказилось от боли. Он видел… видел надвигающуюся катастрофу, видел кровь и разрушение, видел гибель империи, которую он поклялся защищать.
"Пророчество… оно должно быть исполнено," – прошептал он, открывая глаза.
"Ребенок… дитя луны… он – наша последняя надежда."
Жрецы переглянулись в смятении. Пророчество о Ребенке Луны было лишь легендой, сказкой, которую рассказывали детям. Никто не верил в нее всерьез… до этой ночи.
"Но, Верховный жрец… рождение Ребенка Луны… это противоречит всем законам природы," – возразил один из жрецов. "Магия, необходимая для этого… она может разрушить нас всех."
"У нас нет выбора," – ответил Цинь, его голос приобрел твердость. "Империя Мун стоит на краю гибели. Мы должны рискнуть всем, чтобы спасти ее. Мы должны призвать Ребенка Луны."
Он поднял хрустальный шар высоко над головой. Лунный свет, проникая сквозь узкие окна храма, коснулся шара, заставляя его засветиться ярче, чем когда-либо прежде. Вихри тумана внутри шара стали сгущаться, формируя изображение… изображение новорожденного младенца, его кожа светилась лунным светом, а глаза были цвета глубокой ночи.
"Да начнется ритуал," – провозгласил Цинь, его голос эхом разнесся по залу.
"Да будет Ребенок Луны рожден, да спасет он империю Мун от тьмы!"
