Ниже публикуемые две истории из жизни хуторян были выделены из общего числа по настоятельной просьбе знатного жителя тех мест, известного под именем старичка Прохора. По мнению этого выдающегося народного архивариуса и создателя многочисленных рецептов истинно народных эликсиров, истории эти отражают глубочайшие процессы во Вселенной, и, будучи переложены на наш обычный язык, содержат объяснение, оправдание и предвидение текущих и будущих событий.
Текст публикуется без сокращений. В случае необходимости дополнительных пояснений к терминам и источникам приведенных цитат просим обращаться непосредственно на Хутор Трофима Трофимовича, что возле космодрома, к дочери его Василисе.
Профессор, д. энц. н.
Лев Спиридонович Корчажкин
Тучи сгущались над Родиной. В лупоглаз было видно, как далеко-далеко, за пасекой Ильи Муромца, за старым цементным заводом, где хранил теперь свои сокровища Царь Кощей, и еще дальше за брошенным гнездом Соловья-Разбойника по вечерам над островерхими черными елями поднимались костлявые руки, как бы в раздумье постукивали кончиками пальцев друг о друга, потом потирали ладонь о ладонь, и снова исчезали, как струйки дыма, в непролазной чаще внизу.
– Тяжко мне! – доносилось через некоторое время с той стороны, где показались и пропали костлявые руки, но не так тоскливо, как в бессмертной сказке1, а с некоторым даже упоением. Земля при этом вздрагивала.
А если лупоглаз поднести к самому глазу, то было видно еще дальше, где за размытой далью Моря-Окияна, за вулканами Острова-Буяна поднимались в небо шпили и флаги Столицы, и раскачивались, должно быть от ветра, стрелы строительных кранов.
И разномастные птичьи стаи неслись с той стороны, только воронье да несколько особо любопытных сорок летело им навстречу – туда, откуда наползала на небо черно-коричневая хмарь, мощным клубящимся фронтом сдвигающая прозрачный сентябрьский вечер, звенящую прохладу розового заката, прощальные трели бабьего лета.
Батя сидел на лавке перед липовой плахой и точил на камне ножи Марье Моревне и топорыдля себя.
Старик Прохор, виляя тощим задом, спускался по лестнице с крыши. Лупоглаз он бережно прижимал к самому сердцу, поэтому спускаться было неловко, приходилось корячиться.
– А ты бы на веревочку привязал, да на шею бы и надел, – посоветовала ему Василиса.
– А потом на эту веревочку камень, и в воду, – недовольно ответил старик Прохор, – знаем мы эти повороты судьбы. Кто много видел – много плачет.
– А ты не смотри, – сказала Василиса, – лучше мне отдай, мне интересно на звезды посмотреть.
