Вечером окатило внезапно. Впрочем, не вечером, скорее тьмой, нависшей огромными черными танкообразными тучами. Своими тушами они заслонили солнце и стали расстреливать город дождем. Жестоко, сосредоточенно, прицельно.
Дождь выворачивал наизнанку зонты, вырывал их из рук прохожих и разбрасывал, как иглы, по мокрым трассам и тротуарам; бросался под ноги бешеным псом и сбивал с ног, не давая возможности подняться, сек и хлестал лица упавших с остервенением маньяка, втаптывая, впечатывая, вбивая, точно гвозди, в уставший от зноя асфальт. В ужасе люди спешили где-нибудь укрыться, вжимались в стены домов, толпились под навесами, скрывались в подземных переходах и метро, пережидая взбесившуюся стихию. На помощь дождю примчался северный ветер. Играючи, он обламывал ветки деревьев, с корнями вырывал молодые деревца и цветы с клумб. После чего принялся за рекламные щиты и вывески. Он не отдирал их от столбов, к которым они крепились, а вместе со столбами выдирал из земли, крутил в воздухе, будто богатырь, проверяя свою мощь, по силам ли ему, и швырял, либо в окна, либо в людей. Дождь, поплескавшись в созданных им же лужах, не отставал от ветра. Он набросился на транспорт, затопляя дороги, останавливая машины, автобусы, троллейбусы и трамваи. Вместе с ветром переворачивал их, вслушиваясь в испуганные крики пассажиров, оказавшихся внутри. Ветер поднимал машины в воздух, подбрасывал, как футбольные мячи, и, словно в ворота забивая гол, отправлял в стены домов, которые молча принимали в себя разбитую технику и разбитые жизни. Они ничем не могли помочь и только скорбно взирали на картины разрушения.
Под дождь попала и Ева Момат – молодая пышноволосая шатенка с глазами цвета свежего кофе, матовой кожей и вздернутым упрямым носиком. Она выходила из здания телерадиоцентра. Дождь вырвал зонт из ее рук и впихнул девушку обратно, вымочив с ног до головы.
Ева не растерялась. Она подошла к настенному зеркалу в фойе посмотреть, насколько сильно нанесен урон ее внешности, и, по возможности, исправить. Там ее застал взволнованный Аркадий Петрович.
– Евочка, с вами ничего не случилось? – взглядом хирурга осмотрел девушку среднего роста лысоватый мужчина в годах. – Слава Богу! – облегченно вздохнул, поправляя все время съезжающие на нос большие круглые очки.
– Почти ничего, – ответила Ева, хлопнув ладонями по мокрой ткани на бедрах. Она была в брючной шелковой двойке, прилипшей к телу и подчеркивавшей и без того прекрасную фигуру, две верхние пуговицы на блузке отсутствовали: вероятно, вместе с зонтом, понравились дождю.
