Сволочи, подумал он, закрывая за собой дверь. Тишина на мгновение оглушила, зазвенела в ушах и вдруг схлынула, оставив его одного в просторном холле. Мягкий блёкло-лунный свет струился из невидимых пор в стенах и потолке и помещение, погружённое в полумрак, казалось нереальным, словно мираж.
Он постоял немного, привыкая к освещению, но в глазах всё ещё рябили неоновые молнии, мелькали хохочущие лица, и чей-то дикий смех продолжал бить по нервам.
Сволочи, подумал он снова, медленно пересекая холл. Только для этого они и приходили сюда, на его виллу. На всё остальное им плевать, и весь вечер они только и ждут, когда кто-нибудь наберётся храбрости и, хлопнув его по плечу, деланно-безразличным тоном скажет:
– Ну что, Боб? Как там насчёт фейерверка, может развлечёшь нас напоследок?
И каждый раз ему приходится, пересиливая себя, говорить, что, ладно, только пусть уж извинят его, потому что сегодня он немного устал. И так каждый год каждый день рождения, и его собственный, и Ольгин, а в последнее время к ним присоединился ещё и Ник.
И каждый раз прибавлялся лишний залп, и все мы стареем на год и от этого никуда не уйдёшь.
Коридор, ведущий к лифту, тоже был пуст, и на какую-то секунду ему показалось, что и он сам исчез куда-то – настолько тихо было вокруг. Даже шаги его тяжёлых ботинок поглощал пружинящий ковёр на полу.
Лифт спустил его на первый этаж, и там он снова углубился в бесконечные вереницы комнат и коридоров. Нужная дверь выросла перед ним неожиданно. Он остановился и нащупал потайной замок. Что-то за стеной щёлкнуло, зажужжало, и дверь плавно поехала в сторону. А потом уже неслышно, за его спиной, встала на своё место. Каменные ступени узкой лестницы вели в подвал. Пахло сыростью и одиночеством. Медленно, озираясь по сторонам, он стал спускаться. Руки его чуть дрожали, когда он прикасался к холодному камню разукрашенных грибком стен. Под потолком и в углах висела паутина, вздрагивавшая, когда он проходил мимо.
Через восемьдесят четыре ступеньки лестница кончилась, и он очутился в небольшой комнате с высоким потолком, с которого, словно груша, свешивалась тускло горящая электрическая лампочка. Он остановился посреди комнаты и осмотрелся. Всё вокруг было знакомо и близко ему – не один час своей жизни он провёл в этих стенах, думая, работая или просто отдыхая.
В действительности помещение было чуть ли не в два раза больше, чем казалось, потому что половину его объёма занимала громоздкая аппаратура, немного устаревшая, но действовавшая по-прежнему великолепно.
Он подошёл к пульту и сдул с него пыль. На поверхности одного из приборов он попробовал пальцем вывести надпись, но бросил, как и в прошлый раз написав лишь половину слова. Всё равно новая пыль скоро уничтожит её, подумал он.
