Ледяное безмолвие Пояса Астероидов обволакивало патрульный корабль «Стрелец», словно саван. Воздух внутри кабины пах озоном от старых контактов и сладковатой пылью рециркуляторов, не справлявшихся с вековой наработкой. Гул двигателей – низкий, вибрирующий гул, знакомый до боли – был единственным звуком, нарушающим космическую тишину, далеким эхом работающего сердца. Сквозь иллюминатор учебной кабины Кирилл Волков видел лишь бесконечную россыпь каменных глыб, освещенных под разными углами: одни купались в холодном, почти сиреневом свете далекого квазара, другие тонули в кроваво-красных тенях умирающей карликовой звезды на заднем плане, третьи казались абсолютно черными, поглощающими любой фотон. Рутинный патруль. Скука смертная. Его пальцы нервно барабанили по подлокотнику кресла второго пилота, ощущая под синтетической обивкой прохладу металла. «Стрелец» – добрый старик, скрипящий всеми швами, но верный – отвечал ему глухим урчанием двигателей, будто ворчал на нетерпение юнца. "Старина, я знаю, тебе тоже скучно", – подумал Кирилл, мысленно поглаживая шершавую поверхность панели управления. Он всегда так делал – будто успокаивал живого коня перед скачками. Капитан Гордеев, высеченный из гранита дисциплины, сидевший в кресле командира, казалось, врос в него, его взгляд был неподвижно устремлен на сенсоры. Лицо капитана, изборожденное шрамами от давней аварии и морщинами ответственности, было непроницаемо, но Кирилл знал – за этим камнем скрывается острый ум и, возможно, усталость от бесконечных патрулей. "Волков, хватит ерзать. Контролируй сканирование сектора Гамма-7," – его голос, как скрип ржавой двери шлюза, нарушил тишину.
– Есть, контролирую, – буркнул Кирилл, машинально переводя взгляд на мониторы. Цифры, векторы, спектральные линии… Теория. Тактика. Скучные рамки, в которые пытались втиснуть его летное чутье. Он вспомнил отца, профессора астронавигации: "Интуиция – это костыль для ленивого ума, сын. Расчеты, только расчеты!" Но как объяснить старику, что формулы – это ноты, а полет – музыка? Он чувствовал «Стрельца». Ощущал легкую дрожь в корпусе при маневре, слышал едва уловимый писк перегружаемого контура раньше, чем он отображался на панели. Но Гордеев требовал докладов по уставу, а не интуитивных прорывов. "Еще один такой доклад, Волков, и ты отправишься чистить плазменные сопла на внешней обшивке", – звучало в памяти предупреждение инструктора. Внезапно – не цифра, не сигнал тревоги, а… ощущение. Мурашки пробежали по спине. Не холод вакуума за бортом, а иной холод – пустоты, ожидания, почти… тоски. Тончайшая нить холода, протянувшаяся из пустоты куда-то влево-вниз. Будто кто-то легонько дотронулся льдинкой до затылка.
