Праздник пылал, как хрупкое пламя, разрезающее тьму. В громадном особняке, где стены будто впитали запах старинного золота и тщеславия, щедро выставляя яства и сокровища, о которых простые смертные могли лишь мечтать. Знатные господа, разодетые в шелка и бархат, предавались безудержному веселью, их смех и звон бокалов эхом разносились по высоким сводам. Шёпот интриг смешивался с ароматом изысканных вин и жареного мяса. Немногие слуги, удостоенные чести прислуживать здесь, впервые узрели такую роскошь и, возможно, украдкой отведать крошечный фрагмент пиршества – для них настоящее чудо. Глаза их, привыкшие к нужде, жадно ловили свет драгоценностей и изобилие, но лица оставались суровыми – в них читалась не радость, а холодная смесь зависти и обречённости.
И вот, хозяин дома, мужчина в меру упитанный, с лицом, лоснящимся от довольства и избытка, облачённый в богато расшитые золотом одежды, чья каждая нить кричала о его статусе, вышел вперёд, чтобы произнести тост. Его голос, гулкий и самодовольный, усиленный акустикой, разнёсся по залу, заставляя даже самые отдалённые уголки внимать ему:
– Дамы и господа, благородные лорды и леди! Сегодня мы собрались не просто для празднества, а для того, чтобы отметить знаменательную дату – десятилетний юбилей основания Комитета по Крепостному Праву! – он сделал паузу, обводя взглядом собравшихся, чьи лица выражали полное одобрение. – Это поистине великая организация, что позволила нам, землевладельцам, значительно упростить и упорядочить контроль над нашими крепостными. С тех пор, как он был учреждён, порядок и эффективность в наших поместьях возросли многократно! Количество душ в нашем поместье утроилось, а наша прибыль возросла неимоверно, превзойдя все самые смелые ожидания! Мы стали сильнее, богаче, влиятельнее! Выпьем же за Матриарха и её мудрые, сильные государственные решения, что привели нас к столь процветающему будущему!
Вскрик, подобный рёву, заглушил музыку, и хрустальные бокалы, звоня, отразили свет сотен свечей. В воздухе витала атмосфера надменной аристократии, показного величия и безграничной власти. За масками беззаботности и высокомерия мелькало угрожающее предчувствие: их мнимая безопасность, словно карточный домик, могла рухнуть в любую секунду.
Праздник внезапно прервался. Громкий, пронзительный скрежет распахнувшейся двери, казалось, разорвал саму ткань реальности, заглушив смех и музыку. В бальный зал, шатаясь, словно марионетка с перерезанными нитями, ввалился окровавленный стражник. Его правая рука была отрублена, и он держал её культю, из которой хлестала тёмная, густая кровь, оставляя за собой на полированном мраморе ужасающий след. Его глаза, полные дикого ужаса, метались по залу, пытаясь найти хоть какую-то опору.
