(из дневника Альрика Корвуса, 1264 год)
“Да будет известно тому, кто прочтёт эти строки…
Я, Альрик Корвус, сын Теобальда, иквизитор Святого ордена и алхимик,
Свидетельствую о событии, что изменило судьбу моего рода навеки.”
Когда чума пришла в наш город, не осталось надежды. Люди умирали на улицах, дети исчезали в ночи, а церкви молчали. Тогда, в самую тёмную из ночей, я осмелился сделать то, о чём жалею по сей день.
Я вызвал его. Существо, имя которого не может быть произнесено человеческом языком. Оно явилось ко мне не в облике зверя и не в образе ангела – скорее, как тень между светом и тьмой, между сном и явью. Оно назвало себя Между.
“Ты хочешь спасти их?” – спросило оно голосом, что звучен был не ушам, а в самой душе.
“Да”, – ответил я.
“Тогда плати. Не золотом, не кровью чужих, а кровью своей линии. За каждое знание, что я дарую, потомки твои будут видеть больше, чем должны. Они будут знать то, чего знать нельзя”.
Я согласился. И тогда тьма ушла.
Но вместе с миром в наш дом вошла печать – символ ворона, которого я увидел в тот самый миг. Он сел на моё окно и каркнул трижды, я понял: договор заключён. С тех пор раз в несколько поколений рождается тот, кто видит больше других. Его сны – не сны вовсе, а мосты между мирами.
Некоторые из них благословлены. Другие – прокляты.
Они будут видеть грядущее и прошлое, искать истину там, где остальные не замечают ничего. Но за каждую истину придётся платить. Иногда – разумом. Иногда – душой.
Если ты читаешь это, значит, кровь ворона течёт в твоих жилах. Помни: дар не бывает без цены. И то, что приходит из-за грани, всегда требует взамен больше, чем ты готов отдать…
Альрик Корвус, год Господень 1264
На окраине небольшого английского городка Грэйхолл, где туманы не спешили рассеиваться даже к полудню, стоял дом, о котором шептались соседи. Его серые каменные стены помнили больше, чем любой человек, живший в этих краях. Узкие окна казались глазами, наблюдающими за улицей, а старая калитка с кованными воронами хранила на себе следы времени и чужих прикосновений. За домом тянулся лес из мрачных елей – древних, словно сама земля. У калитки, чуть в стороне, стояла одинокая красная рябина – дерево ведьм, как его называли местные.
Александра Корвус остановилась перед воротами и вдохнула прохладный вечерний воздух. Она выглядела так, будто сама сошла с потемневшего портрета – светлая кожа, прямой взгляд серо-голубых глаз, волосы цвета каштана, отливающие рыжим в отблесках уличных фонарей. В её лице было что-то от тех, кто привык разгадывать тайны: сосредоточенность, спокойствие и лёгкая усталость от слишком долгого одиночества. Сырость земли, запах старых книг и чего – то неуловимого – словно в воздухе витал шёпот воспоминаний. Дом достался ей в наследство от дедушки, и, несмотря на годы забвения, он будто ждал её возвращения. Она провела рукой по металлической решётке калитки и задержала взгляд на гербе над входом – вороне с ключом в клюве.
