В мире, где уже давно царит голод, где маленькая речка, лениво вилась меж полей, стояла деревушка Ольховый Луг в окраинах Ваэрина. Жизнь здесь текла медленно и мудро, большая часть жителей занималась полями в попытках прокормить себя и родных. И был в этой деревне 12-ти летний парень по имени Каэлин.
Его мир был простым и ясным, и его сердцевиной была старшая сестра, Элейна. Она была его противоположностью и его дополнением – где он был тих и мечтателен, она была практична и умна; его руки ладили с косой и землей, ее ум – с книгами и травами, что она собирала и сушила, знавшая больше любого деревенского лекаря. Элейна, с добрыми, всепонимающими глазами и спокойной улыбкой, была его самым верным другом и советчиком.
Именно она часто приходила к нему на луг, делясь куском хлеба и рюмками молока. Она садилась на скрипучую, сработанную их отцом скамью под старым дубом и наблюдала, как он работает.
Каэлин любил косить. Не грубый, грохочущий инструмент горожан, а именно длинную, острую, поющую косу. Он чувствовал ритм – плавный взмах, шелестящий звук и аромат скошенных стеблей. Это был его танец, его медитация.
– В твоих движениях есть настоящая гармония, Кей, – говорила Элейна, откладывая в сторону книгу. – Ты не просто рубишь. Ты… договариваешься с полем. Просишь у него урожай, а не требуешь, жаль только, что матушка природа так редко тебя слышит
После работы они часто шли вместе к лесной опушке. Элейна показывала ему новые целебные травы, а он, в свою очередь, делился своим чутьем – какое растение хочет пить, какое тянется к солнцу, а какое болеет.
– Этот стебель… он внутри пустой, – мог сказать он, легонько проводя пальцем по стеблю. – Он выглядит живым, но сила из него ушла.
– Ты прав, – соглашалась Элейна, внимательно осмотрев листья. – Гниль. Его нужно удалить, иначе заразит остальные. Ты чувствуешь это кожей. Это редкий дар, Кей.
Она-то и открыла ему, что его умение – не просто ремесло. Он не просто дарил жизнь цветам своим прикосновением и забирал ее у травы лезвием косы – он чувствовал самый цикл бытия, не нарушая равновесия. Она говорила, что в нем странным образом переплелись две фундаментальные силы: неистовая, буйная сила жизни и тихая, неумолимая сила смерти, и что он умеет находить между ними баланс.
– Ты не жнец, Кей, – говорила она, глядя, как он латает плетень у дома. – Ты садовник. Настоящий. Ты понимаешь, что чтобы одно жило, другое иногда должно уступить место. Это мудрость, которую немногие постигают.
Он не знал, что за ним наблюдают. Что ее слова, ее вера в его дар скоро станут его единственным якорем. Что его простое счастье, эти мирные беседы с умной и доброй сестрой на закате, станут тем самым сокровищем, которое он будет бесконечно перебирать в памяти, как четки, пытаясь не сломаться в кромешном аду чужой воли. Элейна, сама того не ведая, дала ему не только любовь, но и понимание его собственной сути, которое однажды спасет его рассудок.
