Рассвет наступал неспешно, размывая акварельную синеву ночи над спальным районом. В одной из квартир на четырнадцатом этаже уже бодрствовал только он – Матвей Семенович. В восемьдесят два года сон стал капризным гостем, уходившим с первыми петухами где-то в дачных массивах за чертой города. Он сидел в своем кожаном кресле у балкона, кутаясь в старенький, но теплый халат, и смотрел, как улицы внизу постепенно заполнялись движением.
Тишина была его старым другом. В ней можно было разговаривать с тенями. С Лидой, своей первой и единственной женой, ушедшей пятнадцать лет назад от стремительного рака, против которого тогдашняя медицина оказалась бессильна. С сослуживцами по далекой, пыльной афганской командировке, лица которых он помнил четче, чем вчерашний день. С самим собой – молодым, сильным, полным решимости.
Он провел ладонью по подлокотнику кресла. Настоящая кожа, потрескавшаяся от времени. Как и он. Подарок Алексея на семидесятилетие. «Чтобы у тебя, батя, был трон», – сказал тогда сын, сияя. Алексей… Гордость и тихая головная боль. Талантливый врач, кардиолог. Ушел в ту самую медицину, которая не смогла спасти мать, словно желая победить ее болезнь заочно, для всех остальных. И победил, в каком-то смысле. Теперь он был одним из тех, кто стоял у истоков проекта «Отражение». Матвей смутно понимал суть: нанобиоты, резервные копии сознания, клонированные тела. Для него, выросшего на книгах Ефремова и Стругацких, это было и чудом, и кощунством одновременно. Он носил в себе имплант «Хронос» – крошечное устройство, вживленное в ствол мозга семь лет назад, после первого серьезного приступа. «На всякий случай, отец», – сказал Алексей, и в его глазах читалась мольба. Матвей согласился, не желая огорчать сына. Сам он к «всякому случаю» был готов. Прожита долгая, трудная, но честная жизнь.
Из комнаты напротив послышался шум. Внук, Кирилл, собирался на тренировку. Шестнадцать лет, метаболизм реактивного двигателя и вечный бунт против всего, что старше двадцати. Матвей слышал, как он ворчит, что-то роняет, включает душ. Улыбка тронула его сухие губы. Этот шум, эта энергия – они были лекарством от тишины, наполняли квартиру жизнью.
– Деда, ты опять не спал? – Кирилл, мокрый, в спортивных штанах, появился в дверях гостиной, вытирая голову полотенцем.
– Выспался, Кирюша. Иду на рынок, помидоров куплю, твоих любимых. К полудню вернусь.
– Да сиди дома, закажем всё с доставкой. Тебе же неудобно, с твоим-то…
