Глава 1
– Кровинушка моя! Ягодка сладкая! Очнись, открой глазоньки свои прекрасные, порадуй старуху! – Женский голос, наполненный слезами, тоской и болью, умолял и звал. Я попыталась открыть свинцовые веки и, судя по радостному ойканью, мне это удалось. Вот только взгляд мутный, расфокусированный, вижу вокруг себя только серые пятна в полутьме.
Нос заложен, поэтому вдыхаю ртом. Лежу и чувствую, что все тело горит, мне нестерпимо жарко, но чьи-то заботливые руки укрывают меня тяжелым, теплым и лохматым. Странно, пледа такого я у себя не припомню, да и давно живу одна, кто может меня так ласково звать? И как могла разболеться настолько сильно, если вечером ложилась спать совершенно здоровой? Не успев додумать ответы, провалилась в небытие сна.
Следующее пробуждение далось легче. Проснулась от того, что все мое тело осторожно протирали теплой тряпкой, а после этого массировали чем-то жестким и вновь укутывали в тепло. Припомнила предыдущий сон, про ягодку и открыла глаза. Все же было интересно, кто это обо мне заботится?
Надо мной склонилась полноватая старуха. Прорезанное глубокими морщинами лицо, нос с крохотной горбинкой, светлые глаза почти без ресниц и тонкая линия впалых губ. Определенно она мне не знакома. А ее одежда еще больше меня озадачила. Далеко не свежий сероватый чепчик, коричневое платье с глухим воротничком и сверху него серый же фартук. Кто так одевается в наши дни? И что она делает в моей квартире?
Переместила взгляд на окружающую меня обстановку, и у меня перехватило дыхание. Это не моя квартира! И не больница! Это вообще нечто, не поддающееся идентификации. Комната метров двадцать, примерно. Стены из бревен без коры, но они почернели от времени. Потолок – такой же бревенчатый и темный, тяжело нависает над головой. На одной из стен выложен из массивных камней камин, и в нем прогорают дрова. Это единственный источник света в комнате. Я специально разглядела потолок, там нет и намека на люстру, и привычных электрических розеток, кстати, тоже нет. Что происходит?
– Проснулась, ягодка! Всевышний отогнал хворь. – Улыбаясь беззубым ртом, старушка и ласково приговаривала.
– Вы кто? – Прошипела больным горлом, но услышала чужой голос. Мой-то родной – ниже и грубее, его ни с чем не спутаешь, а этот другой. И испугавшись своей догадки, вытащила из-под пожелтевшей шкуры, руку. Не моя! Перед лицом маячило тонкое белоснежное запястье, с упругой кожей и проступающими венами. Длинные пальцы заканчивались некрасивыми траурными каемками под ногтями.
– Так ведь Герд я, твоя кормилица и няня. Запамятовала в болезни, ягодка? – Старушка убрала мою руку под шкуру и повыше ее натянула.
