Путь от удовольствия к мучениям короток. Грань размыта, но последний рывок всегда внезапен.
Заунывный свист ветра, слившись с гудками далёких автомобилей, сочился в прикрытые клеёнкой проёмы. Со временем на их месте появятся двери и окна, но пока стеречь здесь было нечего, кроме голых стен и пыльного тряпья. На бетонном блоке поверх подушки и простыни из одежды лежал мужчина. Его тяжелое сопение тонуло в стонах женщины, качающейся на его бёдрах, будто всадник на измученном коне.
Взрослый по паспорту и подросток характером, под рассеянным уличным светом мужчина казался измождённым стариком. И чувствовал себя им, и был им отчасти. Его кожа блестела следами пота, на губу из носа сползала капля густой бесцветной слизи.
Крик рвался наружу, но застревал в горле; язык едва ворочался во рту, а слюнные железы, казалось, больше не работали. И не только они. Спину ломило, а ноги не ощущались вовсе. Моргание не спасало: веки тёрлись о роговицу, как щётка о подошву. С трудом удавалось различить вздымавшийся размытый силуэт; больше не существовало цветов, только свет и тьма.
Тело больше не подчинялось умирающему мозгу. Двигалось на автомате, почти перестав что-либо ощущать. Пение улиц заглушалось внутренним гулом от замедляющегося кровотока, лишь всплески визгливого смеха и влажные хлопки пробивали стену глухоты. В воздухе витал запах вожделения и распада. Каждый толчок бёдер отзывался в области почек. Тестикулы ныли, многократно опустошённые. Член горел и, казалось, кровоточил. Липкое и мягкое лоно не выпускало, снова и снова выпивая жизненные силы, словно гурман, высасывающий мозг из косточки.
Страдания усугублялись беспомощностью. Умирающий разлепил истончившиеся губы в отчаянной попытке что-то сказать, но изо рта вылетел не то кашель, не то вопль. Ответом стал смех, потом всадница ускорилась. Всё, что можно было отдать добровольно, давно закончилось, и теперь она выдавливала, выцеживала остальное. Ни одна капелька жизненной эссенции не пропадала зря, всё оказывалось внутри, так или иначе.
Смерть сулит избавление от страданий, но путь к ней покрыт шипами, и именно он страшит. Человек, взрослый по паспорту, подросток характером, древний высохший старик телом, уже опёрся на сумрачную дверь, готовый рухнуть за порог, когда она распахнётся.
Оставалось немного. Одно мгновение, и у жертвы откажут почки, ещё одно – остановится сердце.
Всадница-Смерть прильнула к жертве всем телом. Последний вздох – самый вкусный.
