Голос капитана
Пробуждение — это не свет. Это – Боль, с большой буквы, холодная и тихая, разливающаяся по нервным путям вместо крови.
Сначала – ледяной шок в жилах, когда ядро-реактор, хрипя и надрываясь, вталкивает в умирающие системы первую порцию энергии. Потом – мой собственный стон, звук, рвущийся сквозь горло, пересохшее за десятилетия искусственного сна. Я заставил веки открыться.
Надо мной мигала панель аварийного освещения, и ее кроваво-красный пульс был похож на удары уставшего сердца. Он отсчитывал секунды нашей агонии.
«Апофиз». Мой крейсер. Триста тысяч тонн титана, керамостали и человеческой гордыни, теперь – изуродованная скорлупа, затерянная в абсолютной, всепоглощающей тишине. И эта тишина была громче любого взрыва.
Память вернулась обрывками, словно обломки, выброшенные на берег сознания после кораблекрушения. Скачок. Рутинный варп-переход по маршруту «Хелиос – Внешнее Кольцо». За иллюминаторами – знакомое, усыпанное алмазами полотно Млечного Пути, растянутое в сверкающие полосы из-за эффекта сверхсвета. Потом – шторм.
Не шторм. Ад.
Компьютер даже не успел запищать. Просто пространство **разорвалось.** Не в метафорическом смысле. Я видел это на главном экране: гладкая ткань звездной карты вдруг поморщилась, почернела, и из черноты, более плотной, чем вакуум, вырвались щупальца искаженной гравитации. Они были видны – призрачные, мерцающие синевой Керра, спирали, ломающие свет. Наш варп-пузырь, этот хрупкий кокон законов физики, сжался, завизжал… и лопнул.
«Апофиз» выбросило, как щепку из жерла гиперпушки. Мир превратился в калейдоскоп безумия: звезды растягивались в радужные нити, пространство за иллюминаторами кипело и переливалось неестественным фиолетовым светом, предвещающим разрыв реальности. Светлана кричала что-то о коллапсе навигационных матриц, Глеб ругался, вытаскивая людей из разбитых ложементов. И сквозь вой сирен и гул надрывающегося корпуса я отдал последний приказ: «**Криокапсулы! Всем! Протокол „Вечный Дозор“!**» Чернота, живая и ненасытная, уже лизала броню мостика. Потом – ничто.
И вот теперь я здесь.
С трудом оторвался от койки, каждое движение отзывалось болью в закостеневших суставах. Дополз до панели, опираясь на холодную, покрытую инеем испарины стену. Включил резервный монитор.
И застыл.
Мы висели на низкой орбите, почти касаясь когтями верхних слоев атмосферы. Но это была не наша орбита. Планета внизу была чудовищна. Колосс. Газовый гигант, огромный, давящий своей массой саму мысль. Он не был красив. Его цвет – грязно-ржавый, с язвами бурь размером с континент, с вихрями, которые закручивались в медленные, вечные спирали, напоминающие слепые глаза. Он заполнял собой весь обзор, этот бездушный бог из водорода и гелия, и от него исходила тихая, неумолимая угроза. Он был могильным камнем для целых миров.
