Квантовый раскол
2085 год. Международный Исследовательский Центр «Прометей», Гималаи.
Воздух здесь, на высоте шести тысяч метров, разрежен и кристально чист. Но для доктора Эвелин Рид, чьи мысли витали далеко за пределами атмосферы, любая атмосфера была лишь временным вместилищем. Она стояла перед пультом управления, её пальцы, привыкшие к клавиатуре, казалось, оживали, танцуя по сенсорным панелям. За многослойным бронированным стеклом виднелась сердцевина их творения – «Сердце Горизонта», установка, способная искажать пространство-время, открывая двери туда, где их прежде не существовало.
«Проект Горизонт» был детищем десятилетий упорного труда, бесчисленных неудач и гениальных прозрений. Его цель – преодолеть барьер скорости света, совершить квантовый переход. Не просто путешествие, а мгновенное перемещение, которое могло бы связать Землю с самыми отдаленными уголками галактики, положить конец эпохе космической изоляции.
«Системы готовы, Эвелин», – голос полковника Дэвида Чена, отвечавшего за безопасность и военную составляющую проекта, звучал в её наушнике, спокойный и деловой, но с едва уловимым оттенком напряжения. Он стоял у другого пульта, наблюдая за показателями безопасности. Его скептицизм к «играм с фундаментальными законами природы» был хорошо известен, но он уважал гений Рид и понимал потенциал её работы.
«Последние проверки завершены, Дэвид», – ответила Эвелин, её голос был полон предвкушения. – «Пространственный фокус стабилен. Энергетический резонанс в норме. Мы готовы».
Рядом с ней, сосредоточенный и несколько взволнованный, сидел доктор Маркус Торн. Его блестящие, немного выпуклые глаза внимательно следили за данными, которые он сам же и теоретизировал. Его работы по мультивселенной, по вероятностной природе реальности, всегда считались маргинальными, фантастическими. Но именно его теории легли в основу «Проекта Горизонта».
«Ты уверен, что это безопасно, Эвелин?» – спросил Торн, его голос был тихим. – «Идея создания нового пространственного континуума… Мы никогда не знаем, что именно мы можем породить».
«Маркус, мы создаем контролируемый переход, а не хаотичный коллапс», – мягко ответила Эвелин, не отрывая взгляда от главного экрана. – «Мы прыгаем в заранее рассчитанные координаты. Никакого порождения, только перемещение».
Но внутри нее самой, в глубине её научного любопытства, шевелилось едва уловимое чувство неопределенности. Торн был прав. Они вторгались в неизведанное.
Первый пилотируемый прыжок должен был стать коротким – всего лишь сто метров вперед, к другому крылу исследовательского комплекса, уже оборудованному приёмным модулем. Не слишком далеко, чтобы избежать непредвиденных факторов, но достаточно, чтобы доказать работоспособность системы.
