Глава 1. Серебряный ошейник
Тяжелый, приторный дух воска и остывшего с вечера сбитня стоял в горнице плотным туманом. Ждан открыл глаза, чувствуя, как меховое одеяло давит на грудь. Было жарко. В доме вдовы Любавы топили не скупясь – по-княжески, "по-белому", выпуская дым в трубу, а не в окно, что в этом грязном городище считалось верхом роскоши.
Он перекатился на спину, рассматривая закопченные балки потолка. В животе бурлило глухое раздражение, какое бывает у волка, которого кормят до отвала, но держат на цепи. Ждану не хотелось вставать. Не хотелось видеть заплывшее утренней одутловатостью лицо Любавы, слышать ее сюсюканье. Но он помнил, зачем он здесь.
Шорох справа. Ждан мгновенно нацепил маску. Не ту, железную, с личиной, что надевают в бой варяги, а ту, что из улыбки и теплого взгляда. Она весила куда больше железа.
– Проснулся, сокол мой ясный? – голос Любавы дрожал от той собачьей преданности, которая вызывала у Ждана тошноту.
Женщина нависла над ним. Она была ещё красива той зрелой, тяжелой красотой, которую дает сытая жизнь и отсутствие тяжелой работы в поле. Но возраст брал свое: мелкая сетка морщин у глаз, чуть обвисшая шея, которую она стыдливо прикрывала льняным платом. Ей было за сорок – на десять зим больше, чем Ждану. Жена старшего дружинника, ныне «мертвого героя», уважаемая вдова. Его «золотая жила».
– С тобой всегда утро доброе, Любава, – соврал он хриплым спросонья голосом и потянулся к ковшу с водой.
– А я тебе гостинец приготовила. Ждала, пока очи откроешь. – Она суетливо полезла под подушку, шурша дорогими тканями, выменянными у греческих купцов. – Смотри. Вчера новгородцы на торг вышли, я сразу приметила. Тебе по чину.
На её ладони лежал тяжелый кусок серебра. Фибула. Скандинавская работа: массивная, в виде скрученного в узел змея, пожирающего свой хвост. Глаза змея были из крохотных кусочков красного граната.
Ждан взял вещь в руку. Холод металла отрезвил. Взвесил на ладони. Гривны две весом, не меньше. За такую штуку можно купить хорошего коня или кормить семью кузнеца полгода.
– Царский подарок, – он заставил себя улыбнуться шире и провел пальцем по щеке женщины. – Балуешь ты меня, Любава. Негоже младшему гридю в серебре ходить, как боярину.
– Носи под плащом, – горячо зашептала она, прижимаясь щекой к его груди. – Для меня носи. Чтобы помнил, кто тебя любит. Мужа моего, пусть земля ему будет пухом, лес забрал, тела не вернули… А ты живой. Ты здесь. Ты – моя отрада, Ждан. Не ходи в лес, прошу тебя. Служи у ворот, в городе…
Упоминание мужа – Борислава – царапнуло слух. Любава говорила о покойном с уважением, но без той страсти, с какой теперь цеплялась за молодого любовника. Борислав сгинул в чащобах под Смоленском, вычищая разбойников, и оставил жене дом, сундуки добра и неприкосновенный статус. Ждан мысленно поблагодарил мертвеца. Мертвые полезны: они молчат и платят за живых.
![[Некро]менты: труп невесты](/uploads/covers/da/dac8bf1fdee8b69204c90cf59662e55346f8cb08.jpg)
