Гребцы упирались босыми ногами, скользя по начищенным доскам палубы, весла скрипели натужно, надрывно, унося корабль прочь от опасного берега. Раскаленное солнце нещадно жгло загорелые спины, мигом превращая бусинки брызг в искристые пятнышки соли, струящийся пот разогнал привычные запахи моря, резким духом заполнив пространство от борта до борта.
– Ррррезвей, бесовы дети! – взревел мускулистый кормчий. – Шкуры живьем посдираю!
Он придержал край богатой туники и снова злобно шарахнул бичом. Наотмашь, никуда особо не целясь. За кормой широко разбегались круги от падения тела, а отправиться вслед за подстреленным русичем ромей не хотел.
– Что ж за стрелок там такой? – лицо стоявшего рядом воина стало белей морской пены. – С полутора стадий стрелу пустить в самую середку груди… Может наугад бил, на удачу? Случайно можно и в муху попасть!
– Ага… – кормчий смахнул рукавом пот и настороженно глянул в сторону быстро удаляющегося берега. – На нашем путнике доспех был не хуже твоего. Он тоже случайно проткнулся как яичная скорлупа? Я даже не могу представить, какая сила нужна для такого выстрела.
– И какой лук… – кивнул воин. – Жаль, хороший доспех в воду канул. Зато меч остался.
– Ты на него роток не разевай! – кормчий нагнулся и поднял оружие с палубы. – Путник погиб, мне теперь деньги вернуть надобно.
– Так он же вперед уплатил!
– Половину. Только половину… – задумчиво молвил кормчий, с интересом разглядывая надпись на мече.
Внезапно он услышал то ли далекое пение, то ли размеренный шепот. Звук надвигался, усиливался, но воин рядом даже ухом не повел.
«Перегрелся.» – решил кормчий, усаживаясь у руля. – «Голову надо смочить».
Он зачерпнул из-за борта, поливая с ладошки курчавые волосы, но звук не сделался тише, наоборот облекся в ясные слова.
– Веруешь ли ты, грешный, в Господа единого и истинного? – вкрадчиво молвил Голос.
– Верую… – ошарашено прошептал ромей, нащупав золотой крест под туникой.
– Я глас Его и воля Его, – продолжал Голос. – Ты, грешный, избран для исполнения этой воли. Только исполняя беспрекословно, сможешь обрести царствие небесное. Теперь ты не раб Божий, а надзиратель над всеми рабами, не овца, а волк. Будешь ли нести этот крест с достоинством?
Кормчий тряхнул головой и глянул на облаченного в доспех спутника, словно видел его впервые. Рука крепко сжимала тяжелую рукоять.
