Для меня самым жутким местом в деревне всегда было болото в низине холмов, через которое простирался узкий самодельный мостик из досок. Когда-то давно здесь был пруд, но потом построили плотину. Я этого не застала.
Мама часто водила меня по этому мостику ранним утром в детский сад, а в дальнейшем и школу. А летом мы ходили к бабушке в поселок, где я провела большую часть своего детства. С мамой не было страшно, но, когда пришлось ходить одной, – тут-то мое сердце стало подскакивать от странного волнения.
Рядом с мостиком росла огромная ива с шершавым стволом, сплошь покрытым трутовиком и кислотно-зеленым мхом. Ее раскидистые ветви создавали прохладную тень в жаркий летний день. Вокруг росли густые травы и гигантские лопухи, под которыми в детстве я могла полностью укрыться, представляя, что здесь – мое убежище. Вокруг трав вились лианы «бешеного огурца». В детстве нас пугали, что от жары зеленая коробочка «огурца» может взорваться и выбросить в нас свои семена с небывалой силой.
Но самым нелюбимым растением для меня была крапива. Ее толстые колючие стебли тянулись наверх к свету, вбирая в себя соки из мягкой сырой почвы. Они крепко держались за землю, вырастив массивные корни. «Ты нас не вырубишь, мы тут навечно», – шептали они, покачивая верхушками на ветру. Рядом с крапивой пристроился ядовитый сосед – борщевик. Идеальная пара. Я всегда стороной обходила эти растения.
Недалеко от мостика стоял полуразрушенный заброшенный колодец с застоявшейся водой и тиной. Мы с друзьями частенько подходили к колодцу, осторожно ступая на камни, чтобы не угодить в трясину, и заглядывали в него, выкрикивая что-то. Эхо возвращало нам обрывки фраз, и тогда наши голоса казались нам какими-то чужими, словно сам водяной передразнивает нас. Тогда мы с криками бросались врассыпную, а кто-то по неосторожности проваливался в болотную жижу ногой, оставляя свои ботинки водной нежити. Иногда, совсем осмелев, мы долго вглядывались в свое отражение в колодезной воде, пока наш образ не начинал подрагивать и строить гримасы.
Особенно магическим это место казалось в сумерки: заливались лягушки, создавая настоящую природную симфонию, по дорожкам стелились болотные бабочки-голубянки, странный темный человек в плаще бродил вдалеке у маленького обмелевшего пруда, иногда подолгу прогуливаясь вдоль камышей с палочкой.
Однажды после наших игр на болоте мне приснился странный сон. Мне привиделось, будто мы с мамой идем по мостику в сторону поселка. На небе светило солнце, в траве пели кузнечики, издали слышались трели птиц. Все было, как обычно, пока резко не наступил вечер. Солнце стало клониться к закату, а в низине стало совсем темно, пока не показался белый диск Луны. Болото стало заполняться чистой прозрачной водой, пока та не добралась до самого края деревянных досок. Я потянула маму обратно, вцепившись в ее руку, но она не пошевелилась. Тогда я посмотрела в ее лицо – ее глаза точно остекленели и были устремлены вниз – под воду. Там, на дне, при лунном свете блестели золотые монеты. Их было много, они покрывали почти всю поверхность дна. Казалось, что они всегда были здесь и только нам в этот волшебный час довелось разглядеть богатства водного царя. Казалось, что он хотел преподнести свое золото нам в дар. Но какое-то внутреннее чувство подсказывало мне, что эти монеты трогать не стоит.
