Моему отцу: инженер-капитану первого ранга Герману Сергеевичу Сахарову, который жил в то время и рассказывал мне о нём.
⠀
⠀
⠀
Эта книга стала возможной благодаря моей жене Марине.
⠀
⠀
⠀
ДИСКЛЕЙМЕР
(отказ от ответственности)
Всё в этом романе вымысел, включая это предложение. Любое сходство с реальными людьми, событиями, датами, мыслями, рассуждениями, вообще со всем в ней, не более чем случайность или причуда судьбы. Это плод фантазии автора и ничем большим не является.
Эта книга возникла из вовремя прерванной попытки написать автобиографию. Я завершил черновик первой главы о своих дедушках. Собрал и отсканировал фотографии, которых осталось не мало, включая дореволюционные. Стал искать подтверждения семейным легендам. Когда перечитал написанное, осознал, что скучно. Я сам не стал бы это читать. Только малую толику фактов можно подтвердить документально. Такая документальная книга не нужна и мне самому.
По инерции я продолжал и дошёл до биографии отца. У меня были два важных документа: подробная автобиография мамы для поступления в секретный институт и военная книжка отца. Одна строка в его военной книжке положила начало всей книге. Я обнаружил, что в феврале 1936 года отец был назначен начальником первого отдела, контрразведчиком. Он никогда про это не говорил, даже не упоминал. Саму военную книжку называл секретным документом.
Отец мало рассказывал связных историй. Из его воспоминаний у меня остались хотя и обрывочные, но яркие картины. Например, как разоблачали врагов, которыми считали иностранных агентов и недобитых членов высших слоёв общества дореволюционных лет. По его словам, детально проверяли автобиографию. Опрашивали жителей мест, которые были в ней указаны. Находили соседей, которые помнили человека. Или не находили. У врагов не находили. Он мало рассказывал про свою службу. Пару раз выразился в смысле, что если «они» придут и разрешат, то всё и расскажет. Никто не пришёл.
Отец был уверен, что я в самом раннем детстве не запомню подробностей или не придам им значения. Папа позволял себе говорить больше положенного по тем правилам, которым привык следовать, чтобы выжить в СССР. Насчёт моей памяти он ошибался. Я запомнил всё, что он говорил. Мы дружили несмотря на почти полвека разницы в возрасте. К сожалению, он рассказал не так много, как мне бы сейчас пригодилось. А может, это и хорошо, оставило пространство для воображения.
Одна из историй была про разоблачение благородного старорежимного спеца. Он повторял её несколько раз. Тот человек не просто застрелился, а написал записку, в которой указал время и место будущего события, чтобы его оружие не попало в руки уголовников. Такое вот благородство. Перед кем? Какая ему потом разница? Это было за пределами понимания наивного материалиста, как я сам был в детстве. Абсурд, но правда. Папа мне не врал. История врезалась в память.
