Третьяк снова осмотрелся. Он уже и не помнил, сколько времени провёл на этих болотах. Всё пошло не так, как хотелось. А было дело и Ярославль с Костромой грабили, и ордынский Жукотин брали. Ушку́йник1 поправил пояс, оглянулся. Молодой воин еле шёл за ним.
– Что, Елисей, устал? – спросил Третьяк.
В остекленевших глазах юноши, казалось, и крупицы разума не осталось. Да, битва была знатная: десять ушку́ев2 потоплено, почти триста воинов сгинуло. Только они двое чудом спаслись.
– Так устал? – повторил Третьяк.
– Н-н-нет, – стуча зубами и пошатываясь, ответил Елисей.
– Угу, – не веря ему, продолжил мужчина. – Не пойму я, как тебя в наши ряды взяли?!
Старый ушкуйник оглядел молодого: вроде крепкий с виду, в бою себя показал хорошо, а как воды наглотался, так и сник. Теперь ходит, дрожит, да так, что зуб на зуб не попадает. Третьяк и сам еле выплыл, но выплыл сам, да саблю сохранил. Елисей же, всё растеряв, на обломках ушкуя до берега добрался, где и подурел: бормотал что-то, глазами вращал да пузыри пускал, как дитя. Он снова сказал что-то неразборчиво, но Третьяк уточнять не стал.
– Странное место: куда не пойдём, будто туда же и возвращаемся.
– Что это было? – наконец произнёс молодой.
– Мне почём знать?
– Видал такое раньше?
– Разное видал. Такого – нет.
Третьяк поднял взгляд в небо. Ему до сих пор не верилось, что подобное случиться могло. Ещё утром, возвращаясь после удачного похода, заприметил их отряд на берегу реки огромный валун. Только странный он был какой-то. Когда поняли, что и не валун это вовсе, а творение бесовское, поздно уже было. От страшного гула у всех уши заложило, а когда нечисть в небо поднялась и солнце собой заслонила, так замерли все, молитву читая. Опомнились, бросились к корабельным самострелам, да толку от них было мало, а от луков и того меньше. Нечисть дыхнула огнём. Долго, размашисто. Немного времени ей понадобилось, чтобы спалить новгородские суда. Ушкуй Третьяка и Елисея ближе всех к берегу оказался, да повезло только им двоим. Чудище невиданное, как птица хищная, ринулось на корабли, топя их, разрывая воинов, будто и без брони они вовсе были. Старый ушкуйник был уверен, что заметило их это отродье, но вид сделало, будто нет. Пролетело над ними низко, зыркнуло и ввысь устремилось. Был готов поклясться Третьяк, что три головы было у того чудища. Неужто кара небесная их настигла за бесчинства да огнём очистила. Улетела нечисть, и весь берег туманом густым заволокло.
– Как мы здесь очутились? – снова подал голос Елисей.
– Сам не пойму… С берега лес вдали виднелся. До него бы за это время не дошли, – Третьяк вздохнул. – Чудно́е место здесь: и мох растёт со всех сторон, и земля вроде зыбкая, а не топнем.
