…Однажды по случайным обстоятельствам я поверила в жизнь.
Благодарю за вдохновение К.М.Ж.
С особой безмерной и вечной благодарностью С.И.К.
***
Не грусти, – сказала Алиса. – Рано или поздно все станет понятно, все станет на свои места и выстроится в единую красивую схему, как кружева. Станет понятно, зачем все было нужно, потому что все будет правильно.
Льюис Кэрролл
«Один день – три осени» – китайский фразеологизм, означающий то чувство, когда ты настолько скучаешь по человеку, что один день тянется как три года.
Глава I. Бессонница
Во избежание путаницы мне лучше раскрыть своё имя – я есть жизнь. Чаще всего меня замечают и начинают ценить, когда сталкиваются с моей противоположностью, люди нарекли её… это смерть. Между нами издавна заложена сакральная тайна бытия, которую проще осудить, нежели понять. Можно ли оправдать смерть, её последствия, когда не прожито и полвека? Унять боль, пережить скорбь, увы, таков удел не каждому посилен. И как найти в себе силы, чтобы хоть как-то жить дальше, если надежда уходит и приходит разочарование, а вслед за ним пустота? Люди перестают верить, осуждают меня, что я не справедлива и полна неправильных стечений обстоятельств. Благо всему своё время, оно расставляет на круги своя. Я поведаю историю человека, для которого ожидание смерти стало длиной в его долгую, но по-своему короткую жизнь.
Время за полночь, но кто-то ещё бродит по сумеречным комнатам. Бродит как тень незавершённого дня. Отчего же эти беспокойные полуночники в столь поздний час не спят? Сновидения ходили за ними следом, по пятам, а люди отворачивались от них и вручали свои мысли бессоннице.
По лабиринтам улиц бродил последний месяц лета. Осень уже захаживала в город, стучась в окна грустным дождём. Я пыталась продлить жизнь зелёного цвета и вдохнула себя в цветы: расцвели хризантемы, заблагоухав пленительным ароматом, но деревья меня подвели – их крона пожелтела и стали опадать листья. …Листопад, как путеводные крошки для наступающей тихо зимы.
В эту ночь город сладко дремал. Его улочки, пустые парки и скверы освещались призрачным белым светом, что рассеянно испускали высокие уличные фонари. Их огромные раскалённые лампы манили к себе мотыльков, которых я напрасно пыталась спасти. Безутешно они продолжали лететь на обжигающий свет и, опалив крылья падать во мрак. Эта отчаянная настойчивость дарила погибель, но мотыльки видели свет их желанной мечты, о который, увы, не суждено согреться.
Согреться от сердечного холода пытались и люди. Они укрывались с ног до головы одеялом, словно желая завернуть остывшие чувства в обёртку. Кто-то долго ворочался и не мог уснуть. Мелькающие во тьме экраны телевизоров отпугивали *