Место действия – 2125 год, межгалактический флагманский крейсер «Никита Михалков», где-то в созвездии Альфа Центавры.
Вчера нас подняли до рассвета. Над горизонтом ещё не взошло местное солнце – холодное, глуповатое, как глаз замерзшего мертвеца. Но нам уже ничего не светило. Нам нужно было захватывать очередной плацдарм на этой богом забитой планете.
Я стоял у шлюза, прислушиваясь к гулу антигравитационных двигателей. Сквозь бронированное стекло иллюминатора было видно, как внизу, на поверхности, клубился ядовитый туман. Где-то там, в желто-зелёной мгле, сидели они – те, кто считал, что галактика принадлежит им.
«Братцы!» – раздался в шлемофоне голос нашего командира взвода космодесантников. Его голограмма мерцала в видеофоне, как плохая связь, на лице блуждало выражение благородной усталости. «За Землю! За Русь! За Императора! Вперед, на этих тварей!»
С грохотом открылись шлюзы, и мы прыгнули вниз, в ад. Реактивные ранцы на секунду смягчили падение, но потом всё равно мы упали в грязь, в эту липкую, вонючую слизь, которой была покрыта вся про́клятая планета. Я поднялся, вытер визор обрывком знамени и сразу увидел, как рядом падает Сокол – наш лучший стрелок. Его скафандр был пробит чем-то острым в трёх местах, и из дыр хлестала розовая пена.
«Прощай, братик…» – прошептал он, и я увидел, как его глаза закатываются под мутнеющим пластиком шлема. Я не стал плакать. В скафандре слёзы – лишняя влага в системе. Вместо этого я перезарядил плазменный карабин и пошёл вперёд, мстить за друга!
Пули, или что там у этих жуков, свистели вокруг, оставляя после себя дыры даже в композитной броне. Наши ребята падали один за другим, но мы шли. Потому что назад – нельзя, вперёд – нельзя, но надо!
В ушах звенело. То ли от взрывов гиперторпед, то ли от этого «Ура!», которое мы должны были кричать. Я не кричал, я молча делал свою мужскую работу!
«Ну как?» – с надеждой спросил меня ефрейтор Иван Жуков, когда я дочитал его письмо домой, в богом забытое марсианское поселение, любимому дедушке.
«По-боевому, выразительно, ярко!» – ответил я. «Только вот «благородная усталость» – это как?»
Ефрейтор изобразил выражение, которое появилось на лице старпома, когда ему отказала наша буфетчица Любочка (после чего где-то в галактике закапсулировалась чёрная дыра, что стало полной неожиданностью для учёных, так как до этого чёрные дыры так себя не вели).
Старый похабник прапорщик Сердюков, он отбывал уже двадцатый год на нашем крейсере, похлопал молоденького ефрейтора по плечу: «Вот ты, ефрейтор, молодец, регулярно пишешь родне, это правильно, обязательно укажи, что у тебя есть старший товарищ, прапорщик Сердюков, благодаря которому ты наконец-то познал всю глубину настоящей мужской дружбы, причём два раза». Отсек вздрогнул от хохота двадцати молодых глоток. «Отставить!» – отдернул я личный состав. «Проверить оружие, через пять минут десантирование».
