Жужанна стояла посреди спальни, раскинув руки в стороны, будто её собирались распять. Вокруг неё крутилась служанка матери, которая то и дело прицокивала и охала, рассматривая её платье. Жужанна не снимала его десять дней, поэтому оно хранило запахи пота, крови, слёз, гноя, гнили и страданий. Конечно, теперь она точно могла сказать, что у страданий был запах, как бы глупо это ни звучало. Страдания пахли кислой невысказанной обидой, тошнотворной проглоченной злостью и горьким беспросветным отчаянием, которое выжигает в сердце последнюю надежду. Жужанна была уверена, этот запах с ней навсегда.
Старшая служанка – вроде бы Маришка, Жужанне всегда прислуживали девчонки-ровесницы, поэтому она плохо знала взрослых слуг – подбоченилась и щёлкнула языком, оглядывая её с ног до головы и что-то бубня под нос, явно поминая Босору. Видимо, даже у личной служанки матери не было слов для её жалкого вида.
Руки заломило, Жужанна из последних сил держала их на весу, но тянущая боль уже разливалась по мышцам. Сдавшись, Жужанна опустила руки, и тут же получила удар тонким прутиком по спине. Агата, стоявшая за спиной, следила, чтобы наказание исполнялось. Ещё одно наказание. Будто мало было ей жить в грязи как замарашке.
– Госпожа велела, чтобы мы проследили за вашей осанкой, юная госпожа. – У Агаты был писклявый голос, который скорее подходил для старухи, а не девицы семнадцати лет. Она прислуживала Жужанне многие годы, выполняя исподтишка приказы матери третировать собственную дочь втайне от отца. Отца, который при всей любви к дочери никогда не прислушивался к её словам. – Это же для вашей пользы.
Жужанне не нужно было видеть глаза Агаты, чтобы знать, они горели издевательской весёлостью, граничащей с безумием.
– Разве вы здесь не для того, чтобы сменить платье и подготовить меня к приёму? – бесцветно спросила Жужанна.
Позади раздался возмущённый вздох, Жужанна с лёгкостью могла представить, с какой злостью раздуваются ноздри Агаты, которая не получила от неё реакции на свою проделку. Агата совсем не повзрослела в отличие от Жужанны.
– Так-то это так, юная госпожа, – отозвалась Маришка. – Вы хоть раз меняли платье после, – она запнулась, Жужанна видела, как сложно ей подобрать слова, – происшествия?
– Так вот как это называет госпожа? Происшествие? – Жужанна грустно усмехнулась. – Она не велела снимать платье, а все зеркала убрали…
– Но вы же прикасались к ране? – Маришка сглотнула, в её словах не было ни капли уверенности. – Обрабатывали ожоги?
– Мать не велела, – Жужанна выплюнула слова, наполняя их всей злобой и обидой, что сковывали сердце. – Кто я такая, чтобы перечить ей?
