Первая Кровь в Старом Доме
Сырость проникала сквозь побитые стекла, цеплялась за облупившуюся штукатурку, пропитывала воздух запахом тлена и забвения. Виктор сидел в кресле, когда-то парадном, теперь расхлябанном и порванном, в центре заброшенного особняка на окраине Петербурга. Его взгляд скользил по паутине, по пыльным люстрам, по теням, что танцевали в лунном свете, проникающем сквозь разбитые окна. Вечность. Это слово потеряло для него всякий смысл, превратившись в бесконечную, удушающую пустоту. Столетия нанизывались друг на друга, как бусины на нить, каждая из которых была точной копией предыдущей. Однообразная охота, безликие жертвы, кратковременное насыщение, сменяющееся новой волной всепоглощающей скуки. Он перепробовал все – власть, богатство, искусство, разврат. Ничто не приносило истинного удовлетворения, лишь призрачные отголоски былых эмоций.
Петербург был его очередным временным пристанищем. Этот город, пропитанный мистикой и декадансом, казалось, идеально подходил для его мрачной натуры. Но и здесь, среди заброшенных заводов и гниющих особняков, Виктор чувствовал лишь привычную апатию. Ночь обещала быть такой же пустой, как и сотни предыдущих. Он уже почти растворился в этой тишине, в этом безвременье, когда едва уловимый, почти призрачный аромат нарушил его покой. Свежая кровь. И не просто кровь, а кровь, пропитанная страхом. Не животным, примитивным, а человеческим, острым, почти осязаемым. Это было нечто новое, нечто, что заставило древние инстинкты проснуться. Он приподнял голову, втягивая воздух, как хищник, почуявший добычу. Запах был слабым, но отчетливым. Он шел откуда-то сверху, из глубины этого проклятого дома. Кто-то был здесь. Кто-то живой. И кто-то очень, очень напуганный. На губах Виктора появилась легкая, почти незаметная улыбка. Скука отступала, уступая место предвкушению. Возможно, эта ночь не будет такой уж и пустой.
Сырость старого особняка просачивалась сквозь тонкую ткань ее платья, но Алина не чувствовала холода. Только всепоглощающую, жгучую жажду, которая скручивала внутренности, заставляя мышцы дрожать. Это был не просто голод, это было нечто более древнее, первобытное, что пробудилось в ней после того, как ее мир перевернулся. Воспоминания о прошлой жизни наплывали волнами, болезненными и чужими: запахи красок, шум университетских коридоров, смех друзей. Все это казалось далеким, нереальным, словно сон, из которого она только что проснулась в кошмаре. Каждая клеточка ее нового тела кричала, требуя крови, и эта потребность пугала ее до дроти. Она пряталась в пыльных комнатах, среди обломков былой роскоши, словно загнанный зверек. Каждый шорох, каждый скрип доски пола заставлял ее замирать, вслушиваясь. Ее обострившиеся чувства улавливали запахи, звуки, которых раньше она бы не заметила. И среди них, тонким, почти неуловимым шлейфом, пробивался другой запах. Запах, который заставлял ее инстинкты вибрировать, а сердце, если бы оно еще билось, сжиматься в предчувствии. Это был запах старой силы, вековой мудрости и опасности. Запах другого хищника. Виктора. Она знала, что он здесь, чувствовала его присутствие в каждом темном уголке особняка, в каждой тени, отбрасываемой призрачным светом луны. Он был как паук, терпеливо ждущий в центре своей паутины. И Алина, как пойманная муха, медленно, но верно двигалась к нему. Ее пугала эта неизбежность, но одновременно она чувствовала странное, извращенное притяжение. Он был ответом, пусть и пугающим, на ее новообретенную природу. Он был тем, кто мог понять, что с ней происходит, кто мог научить ее выживать в этом новом, жестоком мире. Ее пальцы невольно сжались, царапая облезлую штукатурку. Внутренняя борьба разрывала ее на части: человечность цеплялась за последние крохи воспоминаний, а вампирская сущность тянула ее к нему, к источнику силы, к крови. Воздух в особняке сгущался, наполняясь запахом пыли, тлена и… чего-то еще. Чего-то, что заставляло ее хищные инстинкты пробуждаться. Она подняла голову, ее глаза, еще не до конца привыкшие к темноте, скользнули по залу. В какой-то момент ей показалось, что она видит его силуэт в дверном проеме, но это мог быть лишь обман зрения. Или нет? Напряжение нарастало, пульсируя в воздухе. Встреча была не просто неизбежна – она была желанна, пусть это желание и было окрашено страхом. Первый контакт. Скоро.
