Лизу Вессу хоронили всем борделем. Маман по этому поводу даже объявила всем выходной день, надеясь, что за вечер, который выходным уже не будет, все-таки отобьет убытки. Дело с убийством проститутки вышло грязное и шумное, поэтому дом свиданий, где она вполне ожидаемо закончила свои дни, вот уже третью ночь пользовался невиданной популярностью. Грязь и шум привлекают всегда. А тут еще и пикантный душок плюсом. Так что заведение ломилось от публики – место происшествия, как-никак.
Довольны были все. И мама Лура, прикидывающая будущие барыши. И проститутки – у них уже который день выходил горячее некуда. И клиенты – им девочки украдкой показывали убранную, но ту самую комнату. «Ах, господин, столько кровищи я в жизни не видала. Даже когда Дерри Громила в минулом годе выпустил кишки Грацему и то меньше было. Ей-ей, господин, провалиться мне на этом месте, если вру. А уж полиции скока набежало… Только без толку все, не нашли душегуба. И не найдут, верно. Как искать, если не осталось ни следов, ни этих, как их… улик! Не видел его никто.»
Не радовался событию, похоже, лишь один человек. Сын Лизы. Мальчишка забился под лестницу, в каморку, где все еще смердело грязью и кровью от тряпок, которыми мыли злополучный пол, и уже который день не вылезал из той норы даже пожрать. Сердобольным мамзелям не удавалось выманить его даже на пирожок.
Бордель-маман, тоже жалея мальчишку, выросшего у нее на глазах, потихоньку договорилась с кухаркой, что пристроит двенадцатилетнего Весса ей в помощь – бегать на-подхвате, но все эти замечательные планы полетели хорькам под хвост. На третий день каморка оказалась пуста.
Эрдари Весс сбежал. Даже похорон не дождался.
– Эй, Дари! Светает. Слышь, кому говорю? Пепел, да просыпайся же, мать твою!
– Оставь мою мать в покое, – раздалось в ответ из вороха стружек, наваленных в углу. – Если ты не любитель мертвяков, она тебе в этом деле не пригодится.
– Тьфу на тебя. Язык грязнее, чем задница. Помяни мое слово – догавкаешься однажды, вырвут его тебе.
– Вырвут, ага. Если догонят, – мальчишка со смаком потянулся, зевнул и остро глянул на такого же как он, грязного и обтрепанного товарища по несчастью. – А тебе, Бонч, помяни мое слово, руки вырвут. Если снова облажаешься, как вчера.
– Да ладно тебе, сбежали ведь, – парнишка, названный Бончем, резко сменил тон, – нормально же все.
– Ага. Нормально. Пока. В смысле, пока ты снова не наворотишь.
– Т-с-с… – Бонч скосил глаза, к чему-то прислушиваясь, и Дари тут же заткнулся. Приятеля не зря прозвали Крысом, что-что, а слух у него был отменным – не хуже, чем у крысы настоящей.
