Папа и мама гордились нами. У нас было пятеро – двое девочек и трое мальчиков. Ещё бы: у зелёных драконов редко бывает такое пополнение. Бывает двое, бывает трое, но редко когда пятеро. И мама очень баловала нас. Она сидела рядышком. Правда, иногда она ненадолго скрывалась и приносила нам весёлую белку. Белка так весело прыгала, но мяса в ней было мало. Зато кто её поймал – тому доставался первый кусок от того, что приносил папа.
А папа приносил чего-нибудь вкусненького. Он приносил то большую жирную свинью, то небольшую газель, то большого оленя. Мы всех их съедали вместе с мамой. А потом папа пропал. Начали пропадать и другие зелёные драконы. Потом одна самка спаслась и всем рассказала ужасные новости – что на нас охотится здоровый чёрный дракон. Ждёт, потом нападает из засады и пожирает.
Родители сказали, что редко когда бывало такое, чтобы драконы поедали драконов. Но этот, видимо, полюбил охоту на зелёных. Ведь зелёные драконы самые маленькие и прячутся в лесу, а чёрные вместе с красными – самые крупные и сильные.
А потом пропала и мама. Мы плакали, звали её, но она так и не пришла. Мы были голодные, но наш плач услышал он – здоровый чёрный дракон. Он заглянул в дупло, увидел нас и мгновенно схватил самого ближнего мальчика. Мы разбежались по дуплу и попрятались, но он никуда не ушёл. Он так и сидел и ждал, пока мы проголодаемся и выберемся сами.
Я не знаю, как маленькие детёныши могли насытить такого здорового дракона, который даже не пролазил в наше дупло своей мордой. Но он ждал нас. Может быть, мы были для него какие-то особенно вкусные.
Мальчик, что был крупнее меня, решил, что укусит чёрного дракона – тот испугается и убежит. Он выскочил – и тут же раздался хруст. Мы увидели, как от него остался только хвостик, а потом и хвостик тоже пропал. Девочки испугались и заплакали.
А в дупло заглянул один глаз, потом другой. Затем он вдохнул огнём, и я прикрыл девчонок крыльями. Мне слегка обожгло крылья, но не сильно – только перепонки немного повредило. Но летать я всё равно не умел, поэтому не страшно, хотя и очень больно.
Девочки начали облизывать мои крылья. Так мама всегда делала, когда кто-то из нас ломал что-то, прокалывал кожу или дрался до крови.
Мама говорила, что нельзя так поступать, но мы её редко слушали. Теперь жалели.
От их языка стало легче – кожа стягивалась, под ней появлялись новые перепонки. Я даже видел, как молодая зелёная плёнка проступает сквозь обожжённое место.
– Видите, – сказал я, – вон там хворост всё ещё дымит. Помните, зачем мама его насыпала?
